Авантюристы. Морские бродяги. Золотая Кастилия (сборник)
Шрифт:
Глава VIII
Заключенный
Мы сказали, что майор де л’Урсьер, комендант крепости, велел отвести графа де Бармон-Сенектера в помещение, которое будет служить ему тюрьмой до тех пор, пока кардинал не соизволит возвратить ему свободу. Это помещение оказалось довольно просторной, почти круглой формы комнатой, с выбеленными стенами в пятнадцать футов толщиной. Свет в комнату проникал через две узкие бойницы, забранные решетками: внутренней и наружной. Частые отверстия не только едва пропускали свет, но и полностью скрывали обзор. Часть комнаты занимал большой
Солдат отодвинул запоры и отпер замки двери, обитой железом, и граф твердым шагом вошел в свое узилище. Окинув взглядом холодные печальные стены, в которых ему предстояло теперь жить, он сел на стул, скрестил руки на груди, опустил голову и погрузился в размышления.
Солдат или, лучше сказать, тюремщик ушел и, вернувшись через час, нашел графа в том же положении. Человек этот принес простыню, одеяло, немного дров. Два солдата, следовавшие за ним, несли сундук с одеждой и бельем заключенного. Оставив поклажу в углу комнаты, они ушли. Тюремщик тотчас застелил постель, потом вымел комнату и затопил камин. Исполнив все это, он подошел к заключенному.
– Ваше сиятельство, – вежливо обратился он.
– Что вам угодно, друг мой? – спросил граф, с кротостью взглянув на своего тюремщика.
– Комендант хочет поговорить с вами. Он должен сообщить вам нечто важное.
– Я к услугам господина коменданта, – коротко отвечал граф.
Тюремщик поклонился и вышел.
– Чего хочет от меня этот человек? – прошептал граф, оставшись один.
Ожидание его было непродолжительным. Дверь снова отворилась, и появился комендант. Заключенный поднялся и молча поклонился, ожидая, когда тот заговорит. Комендант сделал тюремщику знак уйти, потом, после поклона, сказал с холодной вежливостью:
– Граф, дворяне должны оказывать друг другу помощь. Хотя приказания, полученные мной от кардинала, очень строги, я желаю облегчить ваше пребывание в этих стенах, насколько мне позволяют мои обязанности. Я пришел сюда, чтобы поговорить с вами об этом.
Граф не подал виду, что угадал, куда клонит комендант:
– Господин комендант, я должен быть признателен за такой шаг с вашей стороны. Будьте же добры, объясните мне, в чем состоят полученные вами указания и каким образом вы можете смягчить их. Но прежде всего, поскольку я нахожусь здесь у себя, – прибавил он с меланхолической усмешкой, – сделайте мне одолжение и сядьте.
Майор поклонился, но не сел.
– Это ни к чему, граф, – сказал он, – то, что я должен вам сказать, не займет много времени. Прежде всего прошу вас оценить мою деликатность: я распорядился прислать сюда сундук с вашими вещами, не осмотрев его, хотя имел на то право.
– Вижу и очень вам благодарен.
Майор поклонился.
– Вы сами военный, граф, – продолжил он, – и знаете, что его преосвященство монсеньор кардинал хоть и великий человек, но не слишком щедр к офицерам, которых старость или раны вынуждают выйти в отставку.
– Это правда, – заметил граф.
– В особенности это касается комендантов крепостей. Хоть они и назначены королем, но вынуждены покупать за наличные места своих предшественников и старость встречают в полнейшей нищете, если не накопят денег заранее.
– Я этого не знал. Я думал, что должность начальника крепости – это награда.
– Так оно и есть, граф. Покупается место только в таких крепостях, которые, как эта, служат государственной тюрьмой.
– А! Очень хорошо.
– Вы понимаете, что это делается по причине тех выгод, которые комендант имеет право извлекать из общения с вверенными ему заключенными.
– Понимаю как нельзя лучше. Много ли несчастных, подвергшихся немилости его преосвященства, содержится в этом замке?
– Увы! Вы единственный. Вот по этой причине я и желал бы мирно договориться с вами.
– Поверьте, я сам желаю того же.
– Я в этом убежден и потому приступлю прямо к делу.
– Приступайте! Я слушаю вас с вниманием.
– Мне приказано не позволять вам общаться ни с кем, кроме вашего тюремщика, не давать вам ни книг, ни бумаги, ни перьев, ни чернил, никогда не позволять вам выходить из этой комнаты. Кажется, кто-то очень опасается, что вы убежите отсюда, и его преосвященство хочет вас удержать.
– Я очень признателен его преосвященству, но, к счастью для меня, – улыбаясь, отвечал граф, – вместо того чтобы иметь дело с тюремщиком, я завишу от храброго воина, который, строго исполняя свои обязанности, считает бесполезным мучить заключенного, уже и без того несчастного, так как он заслужил немилость и короля, и всесильного кардинала.
– Суждение ваше обо мне верно, граф. Как ни строги эти инструкции, я один распоряжаюсь в этой крепости. Тут мне нечего опасаться контроля, и, надеюсь, я буду в состоянии смягчить предписанную в отношении вас строгость.
– Каковы бы ни были ваши намерения на этот счет, позвольте мне, в свою очередь, говорить с вами откровенно, как подобает честному офицеру. Так как, без сомнения, я останусь в заключении очень долго, деньги для меня совершенно бесполезны. Не будучи богат, я пользуюсь, однако, некоторым достатком и очень этому рад, потому что этот достаток позволяет мне выразить вам признательность за то снисхождение, которое вы оказываете мне. Услуга за услугу, милостивый государь. Я буду давать вам десять тысяч в год вперед, а вы, с вашей стороны, позволите мне иметь, разумеется за мой счет, все вещи, которые могут скрасить тяготы моего заключения.
У майора закружилась голова: за всю свою жизнь он не видел такой большой суммы.
Граф продолжал, не показывая, что заметил, какое действие произвели его слова:
– Итак, решено. К той сумме, которую король назначил вам для моего содержания, мы будем прибавлять двести ливров в месяц, то есть две тысячи четыреста в год на бумагу, перья, книги и прочее… даже положим для круглого счета три тысячи. Вы согласны?
– О! Этого много, даже слишком много.
– Нет, потому что я помогаю благородному человеку, который останется мне признателен.