Авантюристы
Шрифт:
— О! Если это так, я погибла.
— Может быть, есть средство… Вероятно, запрещение касается тебя одной. К несчастью, путь, который тебе предстоит, будет продолжителен, утомителен и усеян бесчисленными опасностями.
— Что за беда, брат! Я сильная, не беспокойся за меня.
— Хорошо, мы попытаемся… Ты непременно хочешь бежать?
— Во что бы то ни стало.
— Подожди меня несколько минут.
Молодой человек вышел и возвратился через некоторое время с большим свертком под мышкой.
— Вот
— Благодарю, брат, через час я буду готова.
— Хорошо, а я пока пойду посмотрю. Не открывай никому кроме меня.
— Не беспокойся.
Молодой человек закурил сигару и вышел с самым беззаботным видом, какой только мог принять. На дворе он очутился лицом к лицу с мажордомом. Тревожное выражение лица сеньора Бирбомоно не укрылось от дона Санчо, однако он продолжал идти, притворяясь, будто не заметил мажордома. Но тот прямо подошел к нему.
— Я рад, что встретился с вами, ваше сиятельство, я шел постучаться в дверь вашей комнаты.
— Да? — спросил дон Санчо. — А по какой это причине?
— Вашему сиятельству известно, что происходит, — продолжал мажордом, по-видимому не замечая иронического тона молодого человека.
— Разве что-нибудь происходит?
— Разве вашему сиятельству не известно?
— Вероятно нет, если я спрашиваю; впрочем, так как мне это вовсе не интересно, то вы можете и не рассказывать.
— Напротив, ваше сиятельство, это касается вас так же, как и всех живущих в этом доме.
— Ага! И что же это?
— Начальник этих солдат поставил часовых около дома.
— Хорошо, нам нечего бояться нападения буканьеров, которых вы так боитесь. Я пойду поблагодарю офицеров.
— Как вам угодно, ваше сиятельство, только это будет для вас затруднительно.
— Почему же?
— Потому что отдан приказ всех пускать в дом, а из дома никого не выпускать.
Трепет пробежал по жилам молодого человека при этих словах; он страшно побледнел, но, сделав над собой усилие, ответил небрежным тоном:
— Это запрещение не может касаться меня.
— Извините, ваше сиятельство, но оно касается всех.
— Итак, вы думаете, что если я захочу выйти?..
— Вас не пустят.
— Черт побери! Это довольно неприятно, — не потому, что я имел намерение уйти, но мне по моему характеру нравится все, что мне запрещают.
— Вы не
Дон Санчо взглянул на Бирбомоно, как будто хотел прочесть в глубине его сердца.
— А если бы и так? — спросил он наконец.
— Я берусь вывести вас.
— Вы?
— Ведь я мажордом.
— Это правда. Стало быть, запрещение вас не касается?
— Оно касается меня так же, как и других. Но солдаты не знают этого дома так, как знаю его я; я проскользну у них между рук, когда захочу.
— Мне очень хотелось бы попробовать.
— Попробуйте, ваше сиятельство. Я приготовил трех лошадей в таком месте, где их никто не найдет.
— Для чего три лошади? — спросил молодой человек.
— Потому что вы, вероятно, имеете намерение отправиться на прогулку не только со мной, а захотите взять еще кого-нибудь.
Дон Санчо понял, что мажордом угадал его мысли, и тотчас же решился.
— Будем вести открытую игру, — сказал он. — Можно ли на тебя положиться?
— Я верен и на меня можно положиться, ваше сиятельство, вы имеете на это доказательство.
— Но кто может поручиться, что ты не готовишь мне засаду?
— Для чего?
— Для того, чтобы получить награду от графа.
— Нет, ваше сиятельство, никакая награда не заставит меня изменить моей госпоже! Я люблю донну Клару, которая всегда было добра ко мне и часто меня защищала.
— Ладно, я тебе верю, да и не время рассуждать сейчас. Вот мои условия: пулю в лоб, если ты мне изменишь; тысячу пиастров, если останешься мне верен. Согласен?
— Согласен, ваше сиятельство. Пиастры мои.
— Ты знаешь, я напрасно не угрожаю.
— Я знаю.
— Хорошо. Что же надо делать?
— Следовать за мной. Наш побег будет самым легким, я все приготовил тотчас по приезде. Я начал подозревать неладное, увидев этих демонов-солдат; подозрения мои переросли в уверенность, когда я стал осторожно расспрашивать всех вокруг: преданность госпоже сделала меня проницательным. Вы видите, что я хорошо поступил, приняв меры предосторожности.
Тон, которым были произнесены эти слова, имел такой отпечаток истины, выражение лица слуги было так чистосердечно, что последняя подозрительность молодого графа рассеялась.
— Подожди меня, — сказал он, — я схожу за сестрой. Он удалился скорыми шагами.
— Э-э! — с усмешкой промолвил Бирбомоно, оставшись один. — Не знаю, будет ли доволен сеньор дон Стенио Безар, когда увидит, что жена, которую он думал захватить, сбежала от него. Бедная сеньора! Она так добра ко всем нам, что было бы стыдно изменить ей. Кроме того, этот добрый поступок принесет мне тысячу пиастров, — прибавил Бирбомоно, потирая руки, — что составляет довольно хорошую сумму.