Авантюристы
Шрифт:
Репортер ЮПИ, страшно ругаясь, убирал с тыльной стороны руки шипящий кусочек фосфора. И, закончив работу, обливаясь потом, упал. Корреспондент Ай-Эн-Си дал ему фляжку, и тот вылакал полпинты ликера.
– Кто же сможет разбить эту стену?
– слабо спросил он.
– Никто,- мрачно ответил репортер Ассошиэйтед Пресс.
К черту! Ничего из этого не выйдет. И претенденту Гафту не посчастливилось в ...03 году, и мятеж в Пентагоне не удался в ...67.
– В шестьдесят восьмом,- тихо поправил ЮПИ.- Это было в шестьдесят восьмом, а не в шестьдесят
Корреспондент Ассошиэйтед Пресс ударил кулаком по ладони и выругался.
– Господи,- сказал он.- Когда-нибудь я бы хотел...
Он резко оборвал себя.
Журналист Юнайтед Пресс, выбитый из колеи шоком и алкоголем, продолжал лепетать:
– Я тоже. Люблю рассказывать истории. Может быть, это действительно был шестьдесят седьмой, а не шестьдесят восьмой. Я уже не уверен. Не успеваешь все вовремя записать, детали забываются, а потом кажется, что этого вовсе и не было. Революция - это было бы прекрасно. Но чтобы совершить революцию, нужны люди. Люди, умеющие видеть и слышать. И обладающие памятью. Мы же производим на свет слепых и глухих.
Внезапно репортер начал тяжело опускаться по стене коридора, бережно поддерживая обожженную руку. Остальные испуганно за ним наблюдали.
В этот момент корреспондент Ассошиэйтед Пресс увидел шагающего по коридору в сопровождении агентов Секретной службы министра обороны.
– Мистер Стейнер!
– окликнул он.- Каково положение? Стейнер остановился и сказал, тяжело дыша:
– Слокум забаррикадировался в Овальном кабинете. Не хотелось бы вламываться туда. Похоже, что он единственный левый. Их всего человек пятьдесят или около того. Действующий Президент взял на себя командование у Овального кабинета. Хотите посмотреть?
Конечно, они хотели. Все немедленно отправились туда и даже потащили за собой репортера ЮПИ.
У действующего Президента, который должен был стать Президентом Фолсомом XXV, как только соберется Коллегия выборщиков, были отцовские черты - недовольные губы и слабоочерченный подбородок на еще молоденьком лице. У него был автомат, и он был готов палить, не целясь. Здесь же находилось большинство членов Кабинета. Когда вошел министр обороны, Фолсом повернулся к нему:
– Стейнер,- злобно бросил он,- можете вы объяснить, почему в вашем департаменте мятеж против Республики?
– Мистер Президент,- ответил Стейнер,- по моей рекомендации Слокум был отправлен в отставку два года назад. Мне кажется, здесь моя ответственность закончилась, дальше об этом заботилась Секретная служба.
Президент убрал палец со спускового крючка автомата и слегка выпятил нижнюю губу.
– Хорошо,- отрывисто сказал он и повернулся к двери.Слокум! Выходи. Мы можем использовать газ, если понадобится.
Неожиданно дверь открылась, за ней стоял измученный человек с тремя звездами на каждом плече и непокрытой головой.
– Ладно,- мрачно произнес он.- Я был так глуп, считая, что с режимом можно что-то сделать. Но вы, толстомордые недоумки, вы и дальше будете...
Его перерезала автоматная очередь. Президент так сильно сжимал
– Сжечь,- резко приказал Президент, поворачиваясь к нему спиной.- Доктор Барнс, подойдите. Я хочу услышать все о кончине отца.
Доктор, охрипший, с покрасневшими от фосфорного дыма глазами, стал рассказывать. Репортер Юнайтед Пресс неуклюже обмяк в кресле, но другие корреспонденты отметили, что доктор Барнс все время поглядывал на них в ходе тихой беседы.
– Спасибо, доктор,- сказал наконец решительно Президент. Он кивнул агентам Секретной службы:
– Взять этих предателей. Ошеломленных журналистов увели. Госсекретарь прочистил горло.
– Мистер Президент,- произнес он.- Я пользуюсь возможностью, чтоб представить вам, согласно обычаю, прошение об отставке своей и членов Кабинета.
– Ладно,- буркнул Президент.- Можете остаться. Но с делами я намерен управляться сам. Он поднял автомат.
– Вы,- бросил он министру общественного мнения,- для вас есть работа. Сотрите память о моем отце как можно скорее, но искусно. Я хочу, чтобы вся Республика встала в армейский строй. Да! Что еще?
– Мистер Президент,- заговорил дрожащий посланник,- я имею честь информировать вас, что Коллегия выборщиков избрала вас Президентом Республики. Единогласно.
Кадет Томас Грейсон лежал на койке и плакал от чувства одиночества. В руке он сжимал письмо от матери: "...твоим зачислением в Академию я горда больше, чем это могут выразить слова. Я плохо знала своего деда, но я знаю, ты будешь так же хорошо служить Республике. Ты должен быть смелым и сильным ради меня..."
Он бы все отдал, все, что имел или на что мог надеяться, лишь бы вернуться к ней и уехать от шпионящих и издевающихся кадетов корпуса. Он поцеловал письмо и торопливо спрятал его под матрас, услышав шаги.
Грейсон испуганно вытаращил глаза, но вошел его товарищ по комнате Фергюсон. Фергюсон был с Земли, и его огорчало легкое лунное притяжение, которое было для Грейсона наказанием из-за слабых мускулов, привыкших к притяжению Ио.
– Отдыхаешь, мистер,- усмехнулся Фергюсон.
– А я думал, это вечерний осмотр.
– Ну, это в любую минуту. Они внизу. Дай-ка я поправлю твою койку, а то у тебя будут неприятности.
Поправляя койку, Фергюсон вытащил письмо и захихикал:
– Ого! Кто она?
– и открыл письмо.
Когда офицеры вошли в комнату, они увидели, что Фергюсон лежит на полу с уже почерневшим лицом, а худой маленький Грейсон душит его. Втроем они оттащили Тома. Фергюсона отправили в лазарет, а Грейсона - в кабинет к начальнику корпуса.
Начальник Академии изучающе посмотрел на кадета из-под своих бровей, самых пышных в армии.
– Кадет. Грейсон, объясните, что произошло,-приказал он.
– Сэр, кадет Фергюсон без разрешения стал читать письмо моей матери.
– Это не основание для нанесения ему увечий. Можете еще что нибудь сказать в свое оправдание?