Авантюристы
Шрифт:
– Может, как ты говоришь, на человека и похожа… Только вот развратник мне этот противен. Чего удумал – женской любовью заниматься! – возмутилась Варя.
– Подумаешь, невидаль какая. Мне двадцать два года, сирота я с тринадцати годов, и за свою короткую жизнь успела насмотреться. Чуть в бордель не попала! Поверь мне, наш хозяин – просто невинный младенец. В борделе девки каждый день по пять клиентов обслуживали, всякое случалось: такие попадались живодёры! Этот, по крайней мере, один. Чего с ним не справимся что ли втроём?
– Справились
Женщины, как обычно, вошли в спальню Ламанского; тот возлежал на кровати обнажённый, прикрывшись одной лишь простынею. Варя заметила незнакомого мужчину, расположившегося поодаль на кушетке около окна. Незнакомец был удивительно хорош собой: светловолосый, голубоглазый, тонкий прямой нос и правильной формы слегка полноватые губы говорили явно о дворянском происхождении.
Гость в свою очередь, не отрывал взгляда от Варвары. И сам того не ожидая, впервые за три последних месяца, при виде красавицы в кружевном белье, ощутил прилив плотского желания и сил.
Прелестница, высокая, стройная, белокожая, с аппетитной грудью и упругими бёдрами – выглядела чрезвычайно соблазнительней. Розовые чулки столь выгодно подчёркивали её стройные ноги…
Сигизмунд почувствовал лёгкое головокружение и сладостную боль внизу живота.
– Рекомендую, – Ламанский указал в сторону Вари. – Одалиска[34] в полном твоём распоряжении. Если желаешь прямо здесь – прошу без лишних стеснений.
– Простите, но я бы лучше уединился с девушкой… – робко возразил Сваровский.
– Что ж дело твоё… Комната рядом… – благожелательно ответил Ламанский и тут же скинул с себя простынь. – Ну, мои цыпочки, идите к своему петушку!
Взгляд Сваровского непроизвольно упал на обнажённого майора: «О-ля-ля! Как говорят в Париже! С такими природными задатками, ему и пятерых женщин будет мало…»
Поляк с одалиской уединились в соседней комнате. Сваровский затворил за собой дверь и невольно ощутил смятение: вдруг он покажется неопытным любовником? Ведь он жене не изменял! А с эдакой роскошной одалиской не знаешь как себя вести!
Варя, понимая неловкость партнёра, пришла ему на помощь:
– Как вас зовут? – едва слышно спросила она.
– Сигизмунд…
Женщина, распахнула одеяло и легла на кровать. Её тяжёлая коса соскользнула с подушки и упала на пол.
– Моё имя вы наверняка знаете…
Сваровский, постепенно преодолевая смущение, приблизился к ложу.
– Никогда не видел такой длинной косы… – робко заметил он.
– Да, меня из неё и прозвали здесь «Краса – длинная коса».
– Они правы – вы действительно очень красивы, – сказал Сигизмунд, присев на краешек кровати.
Он не удержался и дотронулся до блестящих волос одалиски.
– Можно расплести вам косу?..
Женщина удивилась необычной просьбе.
– Конечно, если это доставит вам удовольствие…
Вскоре Варвара лежала с распущенными волосами, они струились и ниспадали с ложа, словно чёрные шёлковые нити. Женщина терпеливо ждала, когда поляк закончит с лирикой и перейдёт к делу.
Сваровский снял рубашку, отбросив её прочь, затем расстегнул брюки… Варя залюбовалась его телом, она непроизвольно вспомнила Глеба Панфилова, управляющего купца Хлебникова. Любила ли она его?.. Пожалуй, что – да. Но это было давно, в той, другой жизни, к которой нет возврата…
Несмотря на трёхмесячное воздержание, Сваровский был не тороплив. Варя, сама того не ожидая, с удовольствием ощутила в себе его плоть… Ей стало легко и хорошо, словно не было суда, кошмарной дороги и пересылочной тюрьмы, не было старого сластолюбца Ламанского, только она и Сигизмунд. Женщина обняла партнёра с неистовой силой, словно не желая расставаться с ним никогда.
Когда всё закончилось, и любовники достигли наивысшего удовлетворения (чего Варя не испытывала с тех пор, как не была с Глебом), то сознали – они ниспосланы друг другу судьбой.
Сигизмунд пребывал в недоумении: «Боже, что за женщина? Я с женой не испытывал ничего подобного! Неужели такое бывает? Неужели надо было дожить до тридцати двух лет, похоронить жену, чтобы познать такое наслаждение?»
Варвара же ни о чём не думала, она просто положила голову на грудь Сигизмунда и наслаждалась выпавшими минутами счастья, которое может закончиться в любой момент. А потом… А, что потом? Ламанский… Любовь втроём… Ей было противно вспоминать, и она начала целовать Сигизмунда в грудь, а затем всё ниже и ниже, как когда-то Глеба…
Глава 4
При последующих визитах Сваровский непременно останавливался у Ламанского с ночёвкой, и тот, по обыкновению, предлагал ему провести время со своими одалисками. Сигизмунда покорила Варвара, он постоянно думал о ней: «Такая красивая женщина – каторжанка. Ей бы в обществе блистать… А она – в руках похотливого майора…До чего не справедлива жизнь… А моего деда и бабку она пожалела? Эта жизнь… Они потеряли всё: богатство, усадьбу, земли, доброе имя… Отец женился на крестьянке, я же – потомок истинных шляхтичей занимаюсь торговлей… И невольно приходится иметь дело с Ламанским… О, Матка Боска, помоги мне грешному[35]…»
Сигизмунд приближался к Алгачам, вскоре на пригорке показался дом Ламанского. «Неужели увижу её снова? – думал он о Варваре. – А вдруг майор не позволит с ней уединиться?»
Торговец, как обычно выгрузил товар, хозяин остался доволен. Сигизмунд умел угождать, а теперь приходилось стараться вдвойне из-за Вари, уж больно хотелось её видеть… и не только.
Сигизмунд удалился с красавицей в смежную с хозяйской спальней комнату, Ламанский не обратил на это ни малейшего внимания. Она была облачена, как и в прошлый раз, в бельё куртизанки. Заметив на себе пытливый взгляд мужчины, женщина произнесла с горечью: