Авантюры открытого моря
Шрифт:
Командование корабля, где служит Ваш сын старший лейтенант Валерий Михайлович Саблин, благодарит Вас, как отца, за то, что Вы воспитали для Родины хорошего сына, для партии — преданного коммуниста, для флота — примерного командира.
За период службы на корабле Ваш сын имел 8 поощрений от командования корабля и флота.
Мы гордимся Валерием, с которого берут пример все командиры подразделений. Он много отдает сил и своей молодой, кипучей энергии в деле повышения боевой готовности корабля и укреплении воинской дисциплины среди всего личного состава… Командир корабля капитан 3-го ранга Малаховский».
Эти «громкие слова» произносил в адрес Саблина не один Лялин. После выпуска новоиспеченные лейтенанты дарили друг другу свои курсантские фото, надписывая их от души.
«Валера, будь таким, каким ты был с нами. Ю. Михайлов».
«Наивыдержаннейшему, наипринципиальнейшему Валерию — Коленов».
«Что мне всегда в тебе нравилось, это твои принципиальность и прямота. Будь таким всегда. А. Матюшин».
Энергия у него и в самом деле была кипучая.
«Из нас троих, — вспоминает Николай Михайлович Саблин, младший брат, — он был самый жизнерадостный. Душа любой компании, пел под гитару, хоть и без голоса, но с отвагой. Турист. Лыжник. Волейболист. И все с азартом, с удалью. Неплохо рисовал. Курсантом еще написал портреты Маркса и Ленина. Заядлый фотограф. С «ФЭДом» не расставался. Вон сколько снимков осталось… Это вот Эльбрус, «Северный приют», Терскол… Это в дюнах на Балтике, это Куба — крокодилий питомник, Росток, Варнемюнде, Севастополь. Заполярье…
На лето родители снимали избу в деревне Белынь, что на берегу Горьковского моря. Если у Валеры случался в это время отпуск, он наведывался к ним с женой и сыном. Уезжая, раскладывал всюду шутливые записки, которые отец с матерью находили, порой и спустя неделю после отъезда сына, и конечно же очень радовались и веселились. Зайдет отец в сарай, а там к лопате бумажка привязана: «Не увлекайся! Почаще отдыхай». Мама возьмет книгу, а там закладка с надписью: «Не забудь надеть очки!» И три веселых человечка вместо подписи: Валерий, Нина и Миша.
С женой, Ниной, ему повезло. Познакомились они в училище на танцах. Вроде бы обычный роман морского курсанта и ленинградской студентки. А вот нашли друг друга сразу и на всю жизнь. Вместе и на край света, то бишь на Крайний Север, и на Эльбрус — в одной связке поднимались и все кавказские перевалы облазили».
В свадебное путешествие молодая чета отправилась на пароходе «Адмирал Нахимов». Злосчастное судно! Уж не оно ли накликало вечную разлуку?! —
Я слушаю рассказ младшего брата в горьковской квартире Саблиных, что в Холодном переулке, в былом родовом гнезде, где прошла юность Валерия. Николай перехватил мой взгляд. На верхней крышке фортепиано стоял латунный якорь, обвитый черной матросской лентой. Память о брате.
Помолчали…
«Родился он в Ленинграде на Васильевском острове в тридцать девятом. Детство же прошло в Горьком. Отсюда и в училище уходил, опять же в Ленинград. Ну, а кто он больше — волжанин или ленинградец, балтиец или североморец, — сказать не могу. Да он и сам наверное бы не сказал… Жизнь его швыряла, дай Боже! За пятнадцать лет службы сменил двенадцать мест жительства и три флота… В Североморске жил в такой хибаре, что одна стена то и дело отваливалась. Мы не слышали от него ни одной жалобы. Никогда не унывал и не давал падать духом другим».
Любительский снимок с белыми пятнами по углам. В крохотной североморской комнатушке весь немудреный лейтенантский быт: стул с наброшенным кителем, допотопная радиола, Валерий в офицерской ушанке с охапкой дров, Нина с малышом. Три веселых человечка. Миг счастья. Какой-никакой, а свой угол…
Фото из Геленджика. Купался в шторм. И подпись: «Волна не сбила с ног».
Я долго вглядывался в мокрое и счастливое лицо отважного купальщика. Было в его улыбке что-то широкое, гагаринское. Улыбка сильного и доброго человека.
Еще один снимок. Мостик эсминца. Лейтенант Саблин с повязкой вахтенного офицера задумался у рукоятей машинного телеграфа. «Товсь! Стоп! Малый назад! Полный вперед!..
Так стоят на распутье перед дорожным камнем: «Направо поедешь — коня потеряешь, прямо поедешь — убитому быть…
Он выбрал — прямо.
Несмотря на блестящие аттестации, лейтенант Саблин очень не скоро стал старшим лейтенантом. Звание ему задержали почти на год. За что? Написал письмо Н.С. Хрущеву.
В. Саблин (из показаний на суде):
…В нем я наряду с изложением ряда вопросов теоретического плана писал, что партию надо очистить от подхалимов и взяточников. После этого я был приглашен в Мурманский обком партии, где меня крепко отругали».
Смысл внушения разгадать нетрудно: «Сиди и не вякай, без тебя разберутся. А будешь лезть через головы начальства, не видать больших звезд».
Кажется, Саблин урок понял и с головой ушел в корабельную службу. Почетная грамота: «Старшему лейтенанту В. Саблину за достигнутые успехи при выполнении заданий командования в период дальнего перехода Североморск — Севастополь. Командир части контр-адмирал Беляков».
Когда молодой офицер переводился на другой корабль, в кают-компании эсминца ему вручили адрес на бланке командующего Черноморским флотом:
«Уважаемый товарищ старший лейтенант Саблин Валерий Михайлович!
Командование части, офицеры и личный состав с глубокой благодарностью будут вспоминать Вас как грамотного и умелого специалиста, душевного, чуткого и требовательного офицера-воспитателя, образцово исполнявшего свой воинский и гражданский долг. Пусть Ваше мужество и тепло Вашего сердца всегда будут согревать и вдохновлять людей! Выражаем уверенность, что, уходя из в/ч 13041, Вы и впредь будете служить образцом честности и преданности нашему великому делу — построению светлого коммунистического общества.
Севастополь, 21 декабря 1965 года».
Флот всегда был скуп на похвалы, тем более молодым офицерам. Это напутствие тоже оказалось пророческим: «…Вы… будете служить образцом честности и преданности…»
Еще одна Почетная грамота: «Капитан-лейтенанту В.М. Саблину. За инициативу и настойчивость в обеспечении испытаний нового оружия и техники в 1968 году. Командующий Краснознаменным Северным флотом адмирал Лобов».
Можно долго перебирать пожелтевшие грамоты: «За высокие показатели спортивной работы на корабле», «За активное участие в пропагандистской работе», «…в военно-научной работе», «За пересечение экватора», — но и без того ясно: офицер служил не за страх, а за совесть.