Авария на ЧАЭС и атомная энергетика СССР
Шрифт:
Не было учтено, что при выходе атомных объектов из ограниченной отрасли промышленности на широкий простор, который представляет собой атомная энергетика мирного назначения, условия существенно меняются, и просто само постоянно увеличивающееся число атомных станций, исходя из самых простых вероятностных соображений, увеличивает риск возникновения ошибок в действиях персонала или сбоев в работе тех или иных технических устройств.
Вот, с моей точки зрения, это была философская ошибка — допущение работы станций без внешнего локализующего укрытия — и она была принципиальной.
С какого времени эта ошибка у нас начала исправляться? Вот, когда Советский Союз вышел на внешний рынок, и когда он стал строить первую атомную электростанцию для зарубежной страны — для Финляндии — вот там финская сторона, изучив международный
Вторым следствием замедления в развитии атомной энергетики послужило то обстоятельство, что мощностей по производству, скажем, корпусов для реактора ВВЭР (а это все-таки наиболее распространенный в мире тип реактора, и при его сооружении и эксплуатации можно было учитывать не только собственный опыт, но и опыт всего мирового сообщества) у нас не хватало. То есть, не хватало мощности машиностроительных предприятий, чтобы в нужном количестве изготавливать корпуса и другое оборудование для реакторов типа ВВЭР. И в это время часть энергетиков вышла с предложением: чтобы не нарушать планы ввода атомных мощностей и не загружать машиностроительную промышленность сложной технологией изготовления высоконадёжных корпусов реакторов, которые требуются при ВВЭР, создать параллельную веточку в атомной энергетике, которая позволяла бы строить достаточно мощные реакторы, не используя корпусной принцип. Так появилась идея реактора РБМК канального типа с графитовыми блоками.
Если бы философия атомной энергетики, связанная с пониманием необходимости контаейнмента над каждым из атомных объектов, была развита, то, естественно, РБМК в силу особенностей своей геометрии и конструкции, как аппарат, просто не мог бы появиться. Он был бы, так сказать, вне международных стандартов, вне международных правил, как бы надежен и как бы хорош он ни был по своим другим характеристикам. Но, поскольку эту философию, диктовавшую обязательность контайнмента, руководство энергетики того периода не восприняло, реактор РБМК появился. И, таким образом, я считаю, что начало Чернобыльской трагедии нужно отсчитывать, начиная с периода замедления развития атомной энергетики в конце 50-х начале 60-х годов. Построив первыми в мире первый атомный объект, мы потом замедлили освоение технологии их создания и рассмотрение всех вопросов безопасности, связанных с эксплуатацией этих аппаратов, а потом начали торопиться. И вот, эта торопливость привела к необходимости в условиях ограниченного финансирования строить большее количество аппаратов. Возникла потребность в экономии. Экономить начали на контайнментах. А раз контайнмент сделался необязательным, то появился соблазн построить и вторую линию реакторов, которая, как бы выручала бы страну, не загружая машиностроительную промышленность. Так возникла целая идеология реактора РБМК. И этот безконтайнментный подход, с моей точки зрения, это главная ошибка советской атомной энергетики, точнее, даже не самой отрасли, потому что, собственно, специалисты по атомной энергетике (но я еще раз хочу повторить, не все, не единодушно, но довольно широким фронтом) выступали против реактора такого типа, небезопасного и не оснащенного защитой.
Уже первый пуск реактора на первом блоке РБМК на Ленинградской АЭС показал, к тому же, что такая протяженная активная зона, в том исполнении, в котором она была сделана, является довольно сложной для оператора. При первых же пусках первого блока Ленинградской атомной станции возникла проблема неустойчивости нейтронных потоков и трудности управления ими. Пришлось на ходу менять степень обогащения топлива, осуществлять целый ряд других технических мероприятий для того, чтобы облегчить управление реактором. И все-таки, даже после этих мероприятий (и это все специалисты у нас в Советском Союзе знали) с точки зрения управления этот реактор требовал очень большого внимания от оператора и являлся всегда достаточно сложным.
Так что, сам факт появления аппарата РБМК, с точки зрения международных и вообще нормальных стандартов безопасности, был незаконным. А кроме этого, внутри самого аппарата были допущены, по крайней мере, три крупных конструкторских просчета.
Первый конструкторский просчет заключался в том, что, как требовали международные стандарты и как требует, в общем-то, здравый смысл, систем аварийной защиты должно быть, по крайней мере, две. Причем, одна из систем аварийной защиты, должна быть основана на других физических принципах, нежели другая, и, что еще более важно, с моей точки зрения, одна из двух защит должна работать независимо от оператора. Таким образом, одной системой защиты (аварийной) должен управлять оператор (автоматически, полуавтоматически, вручную — это зависит от режима), а вторая система аварийной защиты должна работать независимо (при любом состоянии оператора) только на превышение определенных параметров (скажем, нейтронных потоков, мощности, температуры и т д.) и должна автоматически останавливать реактор. Реактор РБМК не был снабжен такой второй, независимой от действий оператора, не включенной в систему управления, защитой. Это второй конструкторский просчет и даже, в общем-то, крупная ошибка. Если бы её не было, не было бы и Чернобыльской аварии.
И, наконец, третья конструкторская ошибка, которую даже трудно объяснить, заключалась в том, что к системам аварийных защит, которых было достаточно большое количество, имел доступ персонал станции. Не было ни специальных шифров, ни сдваивания систем отключения защиты, когда, скажем, защита могла бы быть отключена только по двойной, а то и по тройной команде:
поворот ключа оператором; дублирующий поворот ключа, скажем, начальником смены станции; и, может быть, даже, какая-то особо ответственная защита — дублирующий поворот ключа начальником станции, главным инженером или его заместителем.
Вот таких технических средств, которые, в общем-то, работают во многих армейских устройствах, на ракетных комплексах, используются в ядерном оружии, и не было использовано. Это, конечно, представляется удивительным и странным.
Как я уже сказал, аппарат РБМК непрост в управлении в силу того, что в нем довольно часто возникают принципиально возможные неустойчивости в режиме работы и, следовательно, тем более важны были бы тренажеры при каждом аппарате РБМК, которые позволяли бы постоянно тренировать персонал на правильное поведение в условиях тех или иных отклонений в работе аппарата от нормы. Однако, именно для этих аппаратов, тренажеров, собственно говоря, и не было.
При этом надо добавить, что целый ряд вопросов в этом реакторе были решены очень хорошо. Можно перечислить целый ряд достоинств этого аппарата, как, например:
возможность сооружения аппарата без использования машиностроительных мощностей (я имею ввиду отсутствие корпуса реактора); возможность перезагрузки реактора на ходу, позволяла иметь высокий коэффициент использования мощности в этом реакторе; сам канальный принцип этого реактора; целый ряд других технических решений: например, насосы, которые были высоконадёжными на этом реакторе.
Все это, конечно, являлось определенными плюсами и преимуществами, которые сводились на нет принципиальным недостатком в виде отсутствия контайнмента, который, как показала практика, не компенсировался прочно-плотными боксами.
Нужно сказать, что величина коэффициента положительной реактивности в этом аппарате для физиков оказалась неожиданной. Это опять же связано с первой причиной — с торопливостью, с необходимостью высоких темпов развития ядерных аппаратов, потому что, в принципе, при правильной конфигурации графита, при меньшем его объеме, вводимом в зону, этот графитовый замедлитель мог бы, конечно, не выходить за безопасную величину. Как показала практика, сумма мероприятий, которые были предприняты по этому реактору, привели величину парового коэффициента к значению не более чем одна бета, а эта величина уже вполне управляемая и позволяет при соответствующей скоростной защите справиться с любыми процессами. Но раньше этого сделано не было, и аппарат работал с величинами положительных коэффициентов реактивности, существенно большими, чем одна бета. На практике этот показатель оказался значительно выше, чем считалось, потому что физическая изученность этого аппарата была на тот момент еще недостаточной.