Авария на ЧАЭС и атомная энергетика СССР
Шрифт:
Все это, как мне кажется, следует описать в этом разделе — все это совершенно ясные и понятные вещи. Но нельзя заканчивать этот раздел только очевидными вещами. Следовало бы поставить целый ряд вопросов. Нам многое осталось неясным. Например, не были полностью выяснены причины того, что падение радиоактивности в самом 4-м блоке и на некоторых других участках, шло быстрее, чем это вытекало из законов радиоактивного распада. Есть различные версии, но только версии. Поэтому до конца объяснить это явление мы все еще не можем, однако сами версии надо дать.
Есть невыясненные проблемы. Например, у меня на столе лежат замечательные фотографии, которые
Кстати, возвращаясь назад, еще раз хочу сказать, что вопрос о способе ввода реактивности докладывается как дискуссионный, потому что есть несколько вариантов, которые могли бы привести к вводу положительной реактивности в такой вот неуправляемый реактор. Ни один из них однозначно не соответствует всем экспериментальным фактам, поэтому тут ведутся дискуссии. Но, в общем-то, это особого значения не имеет, потому что самое главное, что, в принципе, был возможен ввод положительной реактивности с таким вот мощным разгоном, а конкретные, так сказать, детали не так важны. Сама дискуссия показывает, что было несколько способов вывести реактор в то состояние, в котором он оказался.
После раздела Владимира Федоровича мне представляется необходимым вмешаться Владимиру Константиновичу по следующим двум моментам.
Первый — кратко, чётко и ясно описать, что с самого начала Советский Союз ничего не скрывал. Это к вопросу: «Почему поздно сообщили?» Да потому, что не знали толком, что происходит, не хотели, так сказать, сеять паники, не хотели недостоверной информации. Нужно описать проделанную работу, какие международные мероприятия были проведены, и какие конвенции были приняты, какая позиция СССР по международному сотрудничеству была принята.
Второй момент — надо развить «философию» того, что вообще любой аппарат (как показал опыт Чернобыльской аварии) может принести неприятности не только в той стране, где он находится, но и странам-соседям и вызвать не только радиационные повреждения, но и экономические, и психологические потери, и в силу этого встает вопрос международных инспекций для проверки качества сооружаемых объектов и т. д. Необходимо сделать это международной процедурой — это нужно высказать как пожелание, и, по-моему, это было бы правильно.
В общем, следует разбить раздел международных вопросов на две части:
первая часть — это то, что Советский Союз сделал в международном плане: какие материалы представил, кого пригласил, кого принимал, чьей помощью пользовался, от чьей помощи отказывался; вторая часть — как надо было бы в международном плане инспектировать, контролировать и взаимопроверять уровень безопасности атомной энергетики.
Мне кажется, Владимиру Константиновичу нужно эти вопросы развить.
Ну, и, наконец, последний и самый, с моей точки зрения, важный раздел. Он должен начинаться с того, какие мероприятия в Советском Союзе намечены для того, чтобы повысить безопасность атомной энергетики. Они перечисляются в докладах, представленных в Вену. Их нужно отразить в форме: намечено то-то, выполнено то-то. Но и тут же нужно дать позицию Владимира Михайловича Новикова и сказать, что на том уровне аппарата, который у нас есть, этого может быть достаточно, для того чтобы «чернобыль» не повторился. Хотя надо отметить, что для тех аппаратов, которые не имеют контайнментов, этих мероприятий, видимо, окажется недостаточно. Нужно размышлять над какими-то специальными мерами локализации аварий для тех 28 аппаратов, которые не имеют контайнментов. Ясно, что эти меры локализации должны быть динамическими, поскольку экономически и технически невозможно построить над этими реакторами колпаки, так что уже сегодня нужно задуматься над нетрадиционными динамическими методами локализации возможных аварий на таких объектах, и, главным образом, Советскому сообществу, потому, что это проблема — наша, хотя мы и могли бы с удовольствием сотрудничать в международном плане для решения этой задачи.
Дальше идет «философия». Может ли Советский Союз ограничить количество аппаратов, например теми, которые есть, потихоньку выводить из строя те, которые являются «бесколпачными» и так переходить на органическое топливо? Здесь нужно еще раз показать (например, можно воспользоваться моей с Кузьминым работой, связанной как раз с этим вопросом), что наша страна, несмотря на то, что она так богата органическим топливом, в будущем не сможет обойтись без ядерных источников — это невозможно — и ядерные источники будут нам нужны во все возрастающем объёме по экономическим, ресурсным и экологическим соображениям.
А самое главное, надо подчеркнуть, что ядерные источники, как и все открытые и используемые ранее способы получения энергии, являются не только собственно носителями энергии, но и предпосылкой для развития новых технологий. Это можно почерпнуть из моих старых работ: пусть сегодня мы используем главным образом тепло и излучение, но, на самом деле, на ядерных источниках можно более простыми и экономичными способами, чем это делается сегодня, скажем, в химической и металлургической промышленностях, получать искусственные материалы, легировать, модифицировать, избавляться от примесей и т.д. Это еще одно доказательство того, что без них не обойтись.
А дальше должна идти концепция, которую развивал Владимир Михайлович, о том, какой же должна быть безопасная атомная энергетика. Про безопасный реактор я ничего говорить не буду, потому что требования к нему Новиковым сформулированы очень точно, но к ним обязательно нужно прибавить требования по полной ядерной безопасности топливного цикла и произвести количественные оценки, которые сделаны по реакторам для перерабатывающих и обогатительных заводов. В связи с последней аварией в Бразилии даже стоит коснуться вопросов использования, в том числе форм использования радио-медицинских препаратов.
Отказаться от использования реакторов вроде бы невозможно, а как сделать их использование безопасным? Вот надо бы этот вопрос продумать таким образом, чтобы безопасность атомной энергетики понималась максимально широко, а не только как проблема создания безопасного реактора. И я очень бы просил сделать заявление, что на сегодняшний день рано говорить о безопасной атомной энергетике, и концепции безопасной атомной энергетики и даже полностью готовой концепции безопасного атомного реактора мы не имеем. А поскольку число таких источников должно возрастать, то задача становится актуальной. Времени для её решения — не так мало, но и не так много — это где-то 15-20 лет, в течение которых должны быть решены все вопросы, которые мы здесь обсуждаем.