Аватара
Шрифт:
Внимание Джоэль вернулось к непосредственному окружению; инструменты предоставили ей достаточно данных, чтобы можно было понять, что машина находится на орбите вокруг совершенно мертвой звезды. Подобно Солнцу, она так и не взорвалась сверхновой, потому что не обладала нужной для этого массой, но уже прошла через стадию красного гиганта и все последующие, сжавшись в шар величиной с планету, плотность которого еще позволяла атомам сохранять свою природу, и теперь медленно охлаждалась от белого каления до уголька. Уцелели и некоторые из планет, одетых камнем или замороженной атмосферой. Кроме одной…
Джоэль вспомнила, что ей следует спуститься с высот и сообщить своему народу о том, что было увидено ею.
— Мы перенеслись в отдаленное будущее, сейчас находимся внутри галактики, примерно через семьдесят или сотню миллиардов световых лет после нашего рождения. Никаких звезд уже не осталось, кроме самых неярких (блаженны кроткие, ибо наследуют они), но теперь смерть пришла и к ним, а сама галактика распадается. По сравнению с нашим днем, вселенная сделалась просторней в четыре или пять раз. Отправившись дальше, мы сможем узнать, действительно ли она будет вечно расширяться, или правы те, кто в старину утверждал, что в конце концов начнется новый коллапс и родившийся огненный шар вновь превратится в космос.
— И ты хочешь вести нас дальше? — вскрикнул кто-то из экипажа. Джоэль не узнала искаженный страхом голос и не хотела этого делать. — О нет, о нет!
В голосе Бродерсена звучали чисто прагматические интонации.
— Что это за желтый огонек? Наверно, он неподалеку.
— Он совсем рядом. У этого Черного карлика есть спутники и один из них является источником света. Я не представляю его природы. Надо бы взглянуть. Т-машина располагается в троянской позиции по отношению к основному светилу, вокруг которого она вращается на расстоянии около одной-полутора астрономических единиц. Лететь не более четырех стандартных дней при полной гравитации.
— По-моему, нам следует это сделать, — сказал Бродерсен. Ровным голосом Джоэль напомнила ему — удивление пело и бушевало внутри голотевтической личности:
— Видишь ли, это, без сомнения, работа Иных.
«Чинук» летел.
Видеоэкраны в кают-компании выключили. Никто не помнил, кто первым предложил это сделать, но не было никаких споров. На экранах в своей уже забытой яркости сменялись изображения незабытых шедевров человечества — Перикла, мавзолей Шах Джахана, картин Хокусая, Моне, изваяния Фидия и Родена, и так далее, негромко пела музыка, но немногие обращали на это внимание.
Поскольку на корабле не хватало людей, было принято, что после еды все свободные от вахты помогают квартирмейстеру и ее помощнику быстро убрать со стола. Поэтому Филипп Вейзенберг оказался рядом с Кейтлин по дороге от раковины.
— Похоже, ты сегодня вечером приуныла? — спросил он. — Что случилось? Быть может, я сумею помочь?
— Спасибо, ничего, — отвечала она, изображая улыбку. — Так, настроение… прихоть.
— Отнесись к этому внимательно, моя дорогая. Изоляция от человечества — невзирая на все величие окружающего, делает нас все более и более беззащитными — от самих себя. — Он почти приложил губы к ее уху. — Ты помогла мне пережить скверную ночь. Я не забыл этого. Позови меня, когда потребуется.
— Ну… — она схватила его за руку. — Тогда давай отойдем в сторонку и поговорим.
Они отправились к нему в каюту. Вейзенберг включил «Лебединое озеро» — спектакль, записанный на Луне сотню миллионов тысячелетий назад, просто чтобы оживить комнату. Ни алкоголя, ни марихуаны, она отклонила его предложение выпить чаю. Спокойно усевшись в кресло, он смотрел, как Кейтлин расхаживает по каюте.
— Да, ты сказал правду, — сказала она. — Мы действительно отрезаны от людей, и мелочность, свойственная нашей породе, овладевает нами, превращая в запертых в клетке обезьянок. Я только что поняла это, потому что сюда мы летели от великолепия к великолепию. А в этой гробнице Творения до меня наконец дошло — столько всего случилось, — неужели мы действительно будем винить себя, когда обезумеем? Дома, при любой малой беде у нас есть закаты, восходы, леса, холмы, горы, перешейки, ласточки или просто город, мир, полный таких же, как мы, людей, куда мы можем пойти и заняться делами. Здесь же, в металлической оболочке, мы можем только смотреть, следуя за болотными огоньками, ведущими нас в никуда… Нет, хуже того, потому что болотный огонек может завести нас в истинную трясину, в холодную воду, ржавые тростники, где будут квакать лягушки; а потом, когда мы утонем, вода примет нас и сохранит для потомков, чтобы они нашли наши тела и дивились им через тысячу лет.
— Значит, и ты? — отвечал он. — И ты тоже хочешь повернуть назад? Никто не рассчитывает найти здесь дом… но чтобы новую землю? Кейтлин, у нас на это нет даже шанса.
— Ох, я это знаю. И у нас еще есть впереди звезды. К тому же… Земля… и Деметра не являются единственными живыми мирами. Я могу с восторгом умереть на Дану среди певцов и танцоров.
— Мы не можем вернуться даже туда. Мы не сможем попасть назад, просто обратив наше передвижение. И у Джоэль нет всей информации и тех основ, которые необходимы, чтобы точно рассчитать траекторию.
— Все это я знаю. Но мы можем вернуться во время, когда Галактика была еще жива, правда?
Кейтлин некоторое время расхаживала взад и вперед. Яркие фонтаны прыгали под тягучую музыку. Наконец она встала перед Вейзенбергом и потребовала ответа:
— И что, по-твоему, мы должны сделать?
— Идти вперед, — отвечал он. — Пока это необходимо или пока мы способны двигаться.
— В слабой надежде когда-нибудь найти лоцмана, способного привести нас домой, к Солнцу?
— Да. — Из своей сдержанной худобы он поглядел на всю полноту ее отчаяния и сказал:
— Кейтлин, мне кажется, я понимаю, в глубине души ты согласна со мной. Мне намного легче принять такое решение. Я не дитя просторов Земли и небес, а инженер. Машина столь же естественна для меня, как дерево или дождь. Пространство было всегда моей любовью… пространство, звезды и мечта об Иных… конечно, Сара и дети были важнее, но, черт побери, лишь продолжая идти вперед, мы можем вернуться к ним, а там победим мы или проиграем… кажется, я начинаю впадать в сентиментальность.
Кейтлин остановилась и поглядела на него. Он шевельнулся, посмотрел по сторонам и сказал расстроенным голосом:
— Кейтлин, ты не была бы так расстроена, если бы не пыталась разделить с Дэном тяжесть его груза. Зачем тебе это?
— Он поддерживает дух всего экипажа, — отвечала она.
— Не имея истинного представления о том, насколько полагается на твои силы?
— Ты преувеличиваешь, Фил. Но пока я способна поддержать его, жизнь мою, и, наверно, для этого и существую.
Почти с потрясением:
— И как могла сказать подобное столь независимая личность?
— Почему бы и нет? Разве он поступил бы иначе, если бы я оказалась в таком положении?