Аватара
Шрифт:
Крис охнула:
— Но я же люблю Дайроку.
«Он похож на Чи, никогда не подумала бы, но…»
— А как он к тебе относится?
— Видит во мне хорошую подругу, уважаемую спутницу и приятную партнершу в постели, — выпалила Крис. — Как и во Фриде, Эстер, Мари и Ольге. И ты тоже оказалась бы в этой компании, если бы пожелала. Ну а с тех пор как мы услыхали о возможности путешествия во времени, он все чаще вспоминает о девушке, с которой был знаком в Киото… со мной он любезен, внимателен… я даже назвала бы его страстным любовником, но… на этом он и останавливается.
— А ты говорила ему о своих чувствах?
— Нет. Не совсем. Слова, сказанные в постели, потом забываются, правда? А надо?
— Придется подумать, — отвечала Джоэль. — Но и потом я все равно способна дать не правильный совет.
Они брели дальше. Ветер становился сильнее, море грохотало. Облачная стена на востоке поднималась все выше с удивительной быстротой. Оторвавшиеся от нее клочья уже неслись по индиговому небу.
Кристин поежилась под холодным ветром.
— А как быть с Торстейном? — спросила она.
— Ну знаешь, незачем женить каждого, — обрезала ее Джоэль в раздражении.
— Конечно же, нет, но…
— Ничего, не зачахнет… и после возвращения найдет себе другую, и даже не одну.
— Да, конечно. Но… если я не могу заполучить Дая… то хочу ли отпустить Торстейна? Мне бы хотелось рассказать тебе все — вплоть до мелочей, — чтобы ты потом посоветовала мне, как разумней всего поступить. Надеюсь, что я не чересчур эгоистична. Он любит меня… но ты знаешь Дая, ты работала вместе с ним, обслуживала энергетическую установку и двигатель. Быть может, ты наделишь меня какой-то идеей, быть может, я сумею… — Крис прижала руку Джоэль к своей груди.
«Не реагируй!»
Как любопытны пути любви. Едва ли она правит Землей менее могучей рукой, чем Бетой, история которой сейчас оказалась в поворотной точке. Джоэль принялась искать силы в фактах.
Всеядные предки бетан сделались охотниками на побережье, не предпочитая ни сушу, ни море, хотя они умели плавать быстрее, чем бегать. Быть может, праворукость и интеллект были порождены изменениями в океанических течениях, вызванными в свой черед изменениями характера оледенений полушарий, — они помогли скомпенсировать бедную «рыбалку» изобилием дичи на берегу: холодный климат порождает крупных животных. Ну а став полностью разумным, вид широко распространился; некоторые из его членов теперь обитали чересчур далеко в глубинах суши, чтобы когда-либо посещать море. Впрочем, они остались привязанными к циклу чередования дня и ночи.
Самки, почти вполовину более крупные, чем самцы, были соответственно и сильнее, хотя их конечности имели ту же длину. Анатомия делала их сильней и быстрей в воде, одновременно замедляя неловкие движения на суше. Тела их имели четыре выхода для вскармливания молодых. Их нельзя было считать грудями; строение не позволяло подобного допущения, как и выделяемый ими продукт нельзя называть молоком. Как правило, самка рожала четырех малышей, из которых трое были самцами; пол отпрыска определял ее эквивалент хромосом, а не самца; яйца по одному поступали в яичник с интервалом примерно в сотню часов за время брачного сезона и обычно оплодотворялись различными партнерами.
Это происходило около полудня. Разрешение от бремени происходило к концу следующего дня, так что период вынашивания был сопоставим с человеческим. Младенцы появлялись из разделенной на сегменты матки с интервалом, примерно соответствующим времени их зачатия. Из-за размеров матери роды проходили легче, чем у людей. Она выкармливала их долгой ночью; за это время малыши подрастали, и к утру их уже можно было отнимать от груди. Во время кормления самка была не способна к размножению, однако давала уменьшающее количество «молока» достаточно долго, чтобы оставаться неоплодотворенной до следующего полудня. Посему последующие роды были разделены четырьмя бетанскими годами, или семнадцатью земными месяцами.
В примитивные времена матери было трудно на берегу, однако ей приходилось оставаться там, чтобы заботиться о молодых во время первой ночи их жизни. Самцы — трое в среднем — доставляли пищу, а она работала возле лежбища или лагеря и охраняла его. (Глаза бетан великолепно приспособлены к темноте.) И возникший брачный обычай, естественно, принял форму полиандрии.
Быть может, из-за нечастых сексуальных сношений, как и из-за соматического неравенства, внутренние психоментальные различия между самцом и самкой на Бете были куда очевидней, чем на Земле. Самцы — агрессивные, изобретательные, умелые, способные мыслить абстрактно — не обнаруживали созидательного потенциала в искусствах, непосредственно связанных с эмоциями; самки же — уравновешенные, настойчивые, при необходимости жестокие, практически настроенные, однако артистичные — понимали живой мир непостижимой для самца глубиной. Почти все общества были матриархальными, и Великая Мать являла собой религиозный архетип.
Так обеспечивалась связь, удерживающая родителей вместе, обеспечивая таким образом нужную заботу медленно зреющей молодежи. У человека этой цели служит круглогодичное либидо. На Бете же страстные желания порождали скорее разрушительную силу и страсти, способные вырваться из-под контроля. Самые различные культуры выработали разнообразные средства, чтобы возбуждать в жене пыл к одному из мужей и защитить достоинство дочери.
Чтобы связать самца с самкой, вместо низменной похоти на Бете природа воспользовалась пищей: помимо детей, она кормила и самца. Выбрав единственное слово из тысячи, обозначающих жидкость, которую она производила, ученые «Эмиссара» назвали ее инин, а процесс выделения ининацией. Жидкость эта питала отпрысков обоего пола. Она содержала гормон, ускоряющий их рост и существенный для сохранения здоровья и сил взрослого самца. Он нуждался лишь в небольшом количестве инина и, получая его от самки, испытывал такое невероятное удовольствие, что насыщался очень быстро, но должен был обращаться к ней несколько раз за один оборот планеты. (Ей тоже было приятно — но ощущение оставалось нечетким и мягким.) Так нормальная самка удерживала своих супругов.
В период размножения источник иссякал, и феромон, который начинала производить самка, возбуждал похоть в самцах. В конце его они оказывались проголодавшимися. И когда на ранней стадии беременности она возобновляла ограниченную ининацию, радостное событие знаменовало высочайший праздник у самых разных верований.
Подобная глубокая зависимость обычно порождала в самцах трепетное и мистическое отношение к самкам. В некоторых областях общество подразделялось на две вполне отличные группы по половому признаку — с различными законами, ритуалами и языками. Взаимопониманию служил некий пиджин.
В универсальном плане основную единицу общества составляли мужья данной жены вместе с подрастающими сыновьями. Предполагалось, что они образуют несокрушимое братство. Конечно, на практике оно сохранялось не всегда. Холостяков было мало, проституток еще меньше, а о гомосексуализме и слыхом не слыхали. Когда цивилизация достигла поры умудрения космополизма, участились попытки сделать полы не «равными» — об этом трудно было и подумать, — но более близко связанными.
Как и на Земле, в конце концов появились и государства — в оседлой (вдоль богатых побережий) и в номадической (мрачные континентальные края) форме. Как и на Земле, они породили общественные работы, войны, покорение и порабощение чужеземцев, тирании, коррупцию и упадок. Как и на Земле, они способствовали ускорению материального и интеллектуального прогресса.