Авгур
Шрифт:
— Тоже мерцающие?
— Нет, конечно. Цвета стабильные, но при этом, как правило, очень яркие.
— И почему так?
— Видите ли, Горючие Слезы — это не только ценные сувениры. Это, в первую очередь, промышленное сырье для некоторых весьма специфических отраслей. И его добыча требует специфических навыков. Не факт, что эти навыки применимы в обычной жизни — ох, далеко, не факт! Короче, фронтир — это территория для людей, которые выбиваются из стандарта.
— То есть, вы мне предлагаете?..
— Андрей, Андрей, погодите! — Алексей Игнатьевич выставил перед собой
— Ну, хорошо, — Андрей невесело усмехнулся. — Тогда, сугубо в рамках теоретических размышлений, поделюсь с вами одним наблюдением. В Эксклав не ходят пассажирские поезда. И самолеты, вроде бы, не летают.
— Да, регулярного сообщения нет. Если, конечно, не брать контрабандные перевозки. Их, насколько я слышал, организуют обычно через Москву.
Алексей Игнатьевич взглянул на часы и сделал озабоченное лицо.
— Ого, Андрей, заболтались мы с вами. Мне уже бежать надо. Спасибо за интереснейший разговор! Я его запомню, поверьте. Не каждый может похвастаться…
Боец невидимого фронта быстро расплатился с официанткой, пожал Андрею руку, еще раз широко улыбнулся и быстро зашагал прочь. Андрей глядел ему вслед. Снова хотелось пить, но бутылка была пуста. А покупать новую — жаба душит.
Дома попью, решил Андрей, поднимаясь из-за стола. В холодильнике, вроде, нарзан остался. Или из крана — не отравлюсь, поди…
Но этот фээсбэшник, конечно, жук. О маме подумать просит, на совесть давит. И ведь прав, скотина. Если отбросить эмоции, то в городе оставаться бессмысленно. Будут показывать пальцем и обходить за версту. А соседки при встрече с мамой будут прятать глаза и участливо качать головами (не считая дуры с девятого этажа, которая, скорее, обматерит и потребует убраться из дома). В институт не поступишь, майор уже намекнул. То есть, не намекнул, а поведал открытым текстом. Значит, и пытаться нет смысла. А без диплома куда он сунется? Ямы копать и мешки грузить? Крыша от тоски поедет через два месяца. А мерцающий с поехавшей крышей — это, знаете ли… Даже представить страшно. Что еще остается? В бандиты идти, что ли? Ага, в случае чего даже фоторобот составлять не придется. Да и вообще, какой из него бандит? Курам на смех…
Андрей шагал на автопилоте, ничего не замечая вокруг, пока не услышал:
— Эй, выпускник!
Он поднял голову и, осмотревшись, понял, что уже почти добрался до родного двора. Он был возле «Хозтоваров», и продавщица, стоя возле двери, смотрела на него с любопытством. Андрей вспомнил, что разговаривал с ней буквально позавчера, когда приходил за мылом. Сейчас тетка вышла подышать свежим воздухом в отсутствие покупателей. Она жмурилась на солнце и пьяненько улыбалась. Крашенные светлые волосы растрепались, передник едва прикрывал расплывшуюся фигуру, а на пухлом предплечье был виден голубоватый узор.
— Я тебя узнала! — сказала тетка. — Ну что, хорошо отпраздновал?
— Нормально, — сказал Андрей. — А вы? Ну, в смысле, соседка ваша, про которую вы
— Ой, отлично. Вчера весь день отсыпалась. Зеленая оказалась — такой красивый узорчик, весенний прямо. Да я и не сомневалась — девочка умненькая, я ее с детства знаю. Мама счастлива — дальше некуда… Ну, а ты сам-то? Какого цвета?
Андрей скосил глаза на предплечье, прикрытое рукавом.
— Синий, — сказал он и быстро зашагал дальше.
— Тоже неплохо, — сказала ему вслед продавщица.
Конечно, неплохо, подумал он. Я бы точно не отказался. Был бы как все нормальные люди…
Мысль, пришедшая в следующую секунду, заставила его резко остановиться. Он быстро огляделся вокруг и прямо через клумбу, покрытую сорняками, отошел к стене ближайшей пятиэтажки — туда, где под балконом росла сирень. Андрей притаился за самым большим кустом и закатал рукав. «Татуировка», утратив темно-красный оттенок, уже вернулась в спокойное состояние — стала похожа на тусклое серебро и практически не мерцала.
Как там сказал товарищ майор? «Мерцающий способен произвольно менять цвет своего узора». Замечательно, пусть будет, например, синий. Стандартная комплектация, так сказать. Мы не гордые, нам много не надо…
Ну, и как это сделать? Он уставился на узор, но тот не желал линять. Андрей постучал по предплечью пальцем, потом нахмурился как Кашпировский из телевизора, посылая мысленные сигналы. Ничего не происходило. Вот блин! Похоже, слово «произвольно» здесь не совсем подходит. До сих пор мерцание всегда начиналось независимо от его желания. При встрече с муреной в школе, потом с паспортисткой, теперь вот с хитрым майором. То есть, в стрессовых ситуациях. А в обычной жизни, значит, облом? Рано он губу раскатал — оборотень из него никакой. Или, может, просто тренироваться надо? Ага, на кошках…
Он вышел из-за куста и побрел домой. Полуденную жару сменило предвечернее пекло. Небо окончательно выцвело, а солнце застряло, не желая сползать к далекому горизонту. Воздух был неподвижен, деревья замерли, а люди попрятались по квартирам.
Войдя в подъезд, Андрей облегченно перевел дух. Здесь было прохладно и тихо — даже лифт не стонал и не лязгал цепями в своей темнице. Где-то наверху захлопнулась дверь, и Андрей не столько услышал, сколько угадал невесомые шаги по ступенькам. Он узнал их сразу и, улыбаясь, двинулся навстречу по лестнице.
Он представлял, как сейчас расскажет Ксюхе о своем визите в паспортный стол и о том, как его оттуда прогнали. Нет, он не будет жаловаться — наоборот, представит все в юмористическом свете. Это ведь реально смешно — три десятка здоровых лбов понуро ждут в коридоре, а мелкая бумажная крыса ходит между ними как королева. Ксюха оценит, и они посмеются вместе…
Андрей уже открыл рот, чтобы поприветствовать одноклассницу, но что-то его смутило. Девушка остановилась пролетом выше, и несколько секунд он вглядывался в нее, пытаясь понять, в чем дело. И, наконец-то, сообразил — впервые за много лет Оксана глядела на него без улыбки. Словно погас тот волшебный свет, который делал ее похожей на принцессу из сказки, а вместо него зажегся оранжевый огонь на предплечье.