Авгур
Шрифт:
— Нет, — отвечает он. — Мои люди перерыли весь город. Если бы это было похищение с целью выкупа, виновных бы уже сидели в моем подвале. И пожалели бы, что вообще родились на свет.
Я искоса смотрю на него. Он говорит спокойно, не повышая голоса. Но я уверен — это не пустые угрозы.
— В столицу вы сообщили?
— Нет. Пришлют чиновника, пусть даже очень толкового — ну, и что? Мои ищейки не хуже, но я вижу — здесь они не помогут.
Я отдаю должное его интуиции. А ведь он еще не знает, что в городе присутствуют черноликие. И одну из них
Двое стражников дежурят возле двери, к которой меня подводит наместник. Нам открывает рыженькая служанка. Мы заходим в покои. В дальнем углу перед зеркалом сидит молодая дама в светло-голубом платье. Волосы распущены по плечам. Она оборачивается и смотрит на нас с отрешенной полуулыбкой. Встает и подходит ближе.
— Энна, — говорит лорд-наместник, — позволь представить тебе…
Она слушает с вежливым удивлением. Потом переводит взгляд на меня.
— Авгур? Как интересно. Никогда не приходилось встречаться. Что вас к нам привело?
— Я здесь по приглашению его светлости, — отвечаю расплывчато, а сам пытаюсь найти в ее облике что-нибудь необычное, но ничего не вижу. Типичная аристократка — по крайней мере, на первый взгляд.
— Я попросил у братства помощи в связи с последними… инцидентами, — поясняет, между тем, лорд-наместник.
— Инцидентами? — она поднимает брови. — Ах, да, эти ужасные похищения…
Не похоже, чтобы данный вопрос ее особенно волновал.
— Миледи, — говорю я, — сейчас уже поздно, я не хотел бы вас беспокоить. Не будет ли дерзостью с моей стороны, если завтра я попрошу еще об одной беседе?
— Ну, что вы, — она улыбается безмятежно. — Приходите в любое время, я буду рада.
Я откланиваюсь, и мы с наместником выходим из комнаты.
— Вы видели? — он явно взволнован. — И так уже третий день.
— Простите, — говорю осторожно, — я пока не вник в ситуацию. Но леди Энна ведет себя, по-моему, типично для женщины ее круга.
Он смотрит недоуменно, потом говорит с досадой:
— Ах, да, вы же раньше ее не знали. Поверьте, трудно было найти более жизнерадостного и веселого человека. Обожала ездить верхом, мечтала о морских путешествиях. Моя дочь в ней души не чаяла. Вместе устраивали прогулки, у них там есть любимое место на берегу… А теперь сидит с утра до вечера в комнате, смотрит в зеркало. И волосы расчесывает — медленно, аккуратно. Улыбается чему-то, но ни с кем говорить не хочет. В другой ситуации я бы решил — влюбилась…
— А может, действительно?
— Да нет же! В последние дни она ни с кем не знакомилась, это я знаю точно. Ее не оставляли без присмотра ни на минуту. И вообще, не может человек измениться настолько сильно. Поймите, это уже не Энна. А если с моей дочерью то же самое?..
— Они ровесницы?
— Энна на пять лет старше.
— Если не возражаете, с вашей дочерью я завтра тоже поговорю.
— Да, конечно. Действуйте на свое усмотрение, говорите, с кем пожелаете. Я предупрежу людей. В замке вы можете передвигаться свободно. Ну, за исключением…
— Я понимаю. Не
Он криво усмехается, потом вдруг останавливается и, схватив меня за плечо, произносит яростным шепотом:
— Найди их, авгур, ты слышишь?.. Найди тех, кто это устроил, и я лично вырву им глотки. Я весь город готов повесить, чтобы защитить свою дочь. Но если с ней что-то произойдет, то и ты живым отсюда не выйдешь, это я тебе обещаю. Ты понял меня, авгур?
Глядя в его бешеные глаза, отвечаю по возможности кротко:
— Да, я понял, милорд.
Он отпускает меня, отворачивается, а через пару секунд спрашивает совершенно спокойным голосом:
— Чем еще я могу помочь?
— Я хотел бы взглянуть на комнаты всех пропавших.
— Вас проводят. Я вызову мажордома.
— Благодарю вас…
…Мажордом — седой как лунь и прямой как палка — отпирает дверь, и я вхожу в довольно скромную комнату. Кровать с балдахином, платяной шкаф, туалетный столик. Большое зеркало. На стенах гобелены — что-то идиллически-пасторальное. Портрет — девица со вздернутым носом и светлыми волосами.
— Это она? Пропавшая?
Мажордом подтверждает. Девушка была дальней родственницей наместника. Родители умерли, и ее поселили в замке. Ничем среди сверстниц не выделялась. За ней ухаживал один из молодых офицеров стражи, но предложение, вроде, так и не сделал. Две недели назад барышня зашла в свою комнату, заперлась, а утром не вышла. Ее хватились, взломали дверь. Внутри было пусто, окно закрыто изнутри на щеколду. Никаких следов борьбы или чего-то подобного, только у зеркала валялась раскрытая пудреница.
Выслушав все это, еще раз оглядываю небогатую обстановку. За окном уже ночь, но в комнате достаточно света — мажордом зажег настенные лампы.
У меня ощущение, что я только что узнал нечто важное, но конкретно сформулировать не могу. Значит, девушка мирно сидела с пудреницей, а потом исчезла, словно вдруг растворилась в воздухе. Правильно? Да, соглашается мажордом, именно такое создалось впечатление.
Так, ладно, что там с двумя другими пропавшими? Одна — супруга казначея, это я уже слышал. Совсем молодая, кстати, хотя сам казначей разменял недавно седьмой десяток. Ладно, речь сейчас не об этом. Исчезла из своих покоев средь бела дня. И, наконец, экономка. Возраст — слегка за тридцать. Красивая? Услышав вопрос, мажордом немного смущается. Да, отвечает, весьма привлекательная особа. И тоже пропала прямо из комнаты.
Что получается? Три красивые женщины исчезают. Четвертая (тоже, кстати, весьма недурна собой) с утра до вечера сидит перед зеркалом.
Кстати, интересная мысль…
Подхожу к зеркалу у стены. Оно стоит на ножках — не очень широкое, но высокое. Провожу пальцем по завитушкам на раме, ногтем слегка стучу по стеклу. Заглядываю с другой стороны. Тоже ничего интересного — ни надписей, ни значков.
Мажордом скептически наблюдает. Наверно, до моего приезда все это уже проделывали не раз. Ну, ничего, потерпит.