Августовский путч (причины и следствия)
Шрифт:
Таким образом, ново-огаревский процесс сработал. Вовремя мы его сотворили, и в острой ситуации он сработал.
Заговорщики попытались осуществить самое страшное - направить армию против народа. Но и это у них не прошло. Многие командиры, офицеры, большинство солдат, целые части и соединения отказались выполнять их приказы. Остались верными присяге, встали рядом с отважными защитниками демократии.
Кстати, когда говорят о генералах, давайте не забывать, что генерал Шапошников не пошел с заговорщиками. А ведь нужно-то было всего три самолета — и от «Белого дома», да и от Кремля остались бы руины. Командующий Ленинградским округом Самсонов
Армия показала, что она уже другая: в результате трудных больших и болезненных перестроечных процессов у нас рождается новая армия. И надо отдать ей должное. В противном случае путчистам было бы просто реализовать свои планы.
Сейчас много рассуждений относительно интеллектуальных способностей участников переворота. Согласиться с ними — значит допустить большие упрощения. Отнюдь. Тогда в чем же дело? Думаю, что все — в их политической позиции. Они не приняли перестройку, демократические преобразования и пошли на преступные шаги, рассчитывая, прежде всего, на недовольство людей.
Путчисты прибегли к чудовищному обману, заявив, что Президент тяжело болен, недееспособен. Самое страшное в этом — предательство. Конкретно — о Лукьянове. В коридоре, после одного из заседаний. Верховного Совета, он встретил меня, Мы с ним не разговаривали после его появления в Форосе 21 августа. Да и желания разговаривать у меня уже не было. Я надеялся на Лукьянова — считал, что он не предаст ни наше дело, ни меня. Сорок лет, со студенческих времен, нас связывали товарищеские отношения. Трусостью его поведение объяснить нельзя, интеллектуальными способностями — в этом случае исключено, значит — расчет! Следствие покажет.
Теперь все увидели, что не зря мы эти шесть лет с таким трудом и в таких неординарных и сложных условиях искали пути движения вперед. Общество многое приобрело. Обрело свободу. Страна отвергла попытку толкнуть ее на кровавый путь. Я думаю, лучший аргумент, более авторитетный плебисцит трудно было бы придумать.
Из всех разговоров, которые я имел в первые часы и дни после возвращения в Москву, — с Дж.Бушем, Ф.Миттераном, Х.Колем, Д.Мэйджором, Дж.Андреотти, Б.Малруни, Р.Хоуком, Т.Кайфу, Х.Мубараком, с другими главами государств и правительств — никто путчистов не одобрил. Кроме Каддафи и Хусейна.
Когда стало ясно, какую непримиримую позицию заняли Россия, ее руководство, другие республики, большинство народа, когда стало очевидным, что армия не пошла за хунтой, самозваный комитет в панике начал искать выход.
И вот примерно часов в пять вечера 21 августа, мне докладывают, что в Крым на президентском самолете прибыла группа заговорщиков. Тогда я не знал, что между руководством России и ГКЧП шел разговор, в котором путчисты приглашали Б.Н.Ельцина вылететь в Крым вместе с ними, чтобы он сам убедился в состоянии здоровья М.С.Горбачева. Когда они явились на территорию дачи, я сказал, чтобы их взяли под стражу. И передал требование, что ни с кем из них не буду разговаривать до тех пор, пока не будет включена правительственная связь. Ответили через охрану: это, мол, долго. Ничего, велел им передать, я подожду.
Связь была включена. Связисты сообщили, что со мной хочет переговорить Крючков. Я ответил — пусть ждет. И сразу связался с Б.Н.Ельциным, Н.А.Назарбаевым, Л.М.Кравчуком, Н.И.Дементеем, И.А.Каримовым. Затем связался с генералом Моисеевым и сообщил ему, что Язова я отстраняю от обязанностей, возлагаю на него временно его функции, потребовал все войска вернуть в места расположения. Начальнику правительственной связи дал указание отключить телефоны у всех заговорщиков. Через некоторое время он доложил об исполнении моих поручений. Коменданту Кремля дал указание задержать всех ГКЧПистов Кремле. Моисееву и Панюкову (министру гражданской авиации) поручил обеспечить посадку самолета с российской делегацией во главе с вице-президентом Руцким на военном аэродроме в Бельбеке. Из Фороса состоялся разговор с Президентом Бушем.
Должен был позвонить матери. Но не получилось. До сих пор переживаю. Но в Москве мы с Раисой Максимовной сразу же соединились и говорили с обеими нашими матерями, Марией Пантелеевной и Александрой Петровной.
Мне доложили, что настойчиво просят принять их Ивашко и Лукьянов, которые утверждали, что не связаны с заговорщиками. Их я потом принял. В беседе участвовали Бакатин, Примаков, Черняев. Других — Крючкова, Бакланова, Язова не принял, И не видел их. Мы их разделили по самолетам, привезли в Москву, а при выходе из самолета Язов и Крючков были арестованы и изолированы. Бакланова арестовали после получения согласия Верховного Совета.
Путч сорван. Но кровь была пролита. Пали жертвой защитники свободы. Я приношу глубочайшие мои соболезнования их семьям, родным и близким, их друзьям и коллегам. Их имена должны, быть запечатлены на памятных досках в местах их гибели. Оки останутся в нашем сердце. Хочу подтвердить сказанное мною в те дни карательные меры, юридическая ответственность за путч должны распространяться на его организаторов, непосредственных его участников.
Демократы, те, кто нанес поражение путчистам, должны все сделать, чтобы у людей не сложилось мнение, что сейчас будут искать «крайних», каких-то «ведьм», расширяя круг ответственных. Нет, наказание должны понести организаторы и виновники путча. Я обратился ко всем прокурорам, союзным и республиканским МВД, КГБ — руководствоваться только таким подходом. Такова точка зрения и руководителей республик, с которыми я на этот счет говорил.
Августовские события я назвал рубежом. После возвращения из Крыма, после «блокады», меня поразило состояние общества. Страна была в шоке, в смятении. Сразу после провала путча и как реакция на него возник мощный процесс дезинтеграции страны. Последовала серия демонстративных актов и деклараций о независимости. Это была своего рода самозащита республик в ответ на переворот.
Нарастала тревога в связи с усилившейся угрозой распада Советского Союза, Мы должны реалистически оценивать реакцию на путч в стране. То, что были силы, которые симпатизировали путчистам или заняли нейтральную позицию, нельзя не учитывать, недооценивать. Реакция обезглавлена, но положение остается сложным. Оно не стало легче, хотя и открылись новые огромные возможности для продолжения демократических преобразований.
Случившееся — это тяжелый урок лично для меня. За прошедшие дни и недели переосмыслено, передумано многое. И я сделал выводы из трагедии, которая с нами произошла. Говорили, что я приехал в другую страну. Согласен. Могу добавить: в другую страну из Крыма вернулся человек, который смотрит на все — и на прошлое, и на сегодняшний день, и на перспективу — другими глазами. Во всяком случае, никаких колебаний, выжидания в проведении реформ я не допущу, пока остаюсь Президентом. И компромиссов с теми, с кем непозволительно искать соглашения, отныне не будет.