Авианосцы Евразия против Америки
Шрифт:
– Помойка. Очередная страна, на которую можно сбросить инфляцию, спасая от неё свой внутренний рынок. В конце прошлого века такой фокус американцы уже проделали с Латинской Америкой, где их с тех пор «любят» горячо и пылко. В мире зреет финансовый кризис, и воротилы Уолл-стрит очень хотят, чтобы этот кризис был для них как можно менее болезненным. Россия – огромная страна, и огромный рынок, для насыщения которого нужно немало лет. И ради этого американцы согласятся на многое, в том числе и на помощь нашему «режиму», как его
– А именно? – спросил Молотов.
– В Европе – особенно в Германии – не очень любят США, мягко говоря. Дело идёт к войне, и Соединённым Штатам очень не хочется остаться в этой войне без союзников. Мы им нужны как противовес кайзеррейху, тем более что совсем недавно немцы были нашими противниками. Обычная американская практика – во время Мировой войны они помогали и Англии, и Германии, лишь бы они ослабили друг друга.
– И ты предлагаешь, Леонид Борисович, – с вызовом бросил Киров, – чтобы русские солдаты снова проливали кровь за чужие интересы?
– Ни в коем случае, Сергей Миронович. Я предлагаю извлечь максимальную пользу из американских предложений. Нам нужна индустриализация – как и за чей счёт мы будем её проводить? Обдерём как липку крестьян, которые только-только встали на ноги, и погоним на стройки социализма трудовые армии, как предлагал товарищ Троцкий, доблестно павший в бою с врагами революции? Нет, так не годится. Мы возьмём американские деньги, и построим на них заводы – например, тракторные, которые в случае необходимости быстро станут танковыми. И мы пойдём на кое-какие уступки, но взамен попросим уже не деньги, а специалистов, оборудование и технологии.
– Однако долги полагается возвращать, – с сомнением в голосе проронил Молотов. – Как бы нам не закабалиться вконец. И ещё эти нефтяные концессии…
– Да, долги полагается возвращать. Но не всегда: бывают случаи, когда возвращать их не нужно – например, если кредитор безвременно почил в бозе. Государства – они ведь тоже смертны, они имеются свойство рушиться и распадаться. Не факт, что из будущей мировой войны США выйдут победителями, особенно если мы не будем их союзниками.
– О как! – восхищённо произнёс Киров. – Твоим же кайлом, да тебе же и поделом?
«Чёрта его же вилами… – подумал глава Верховного совета. – Лихо…».
– Примерно так, – Красин холодно улыбнулся и добавил, обращаясь к Молотову: – А концессии, Вячеслав Михайлович, как и долевое участие заграничного капитала в нашей промышленности – это не смертельно. В случае войны эти предприятия национализируются – придут на бакинские нефтепромыслы красноармейцы товарища Фрунзе и очень вежливо – штыком – попросят совладельцев освободить помещение.
– Рискованно, – Киров яростно почесал подбородок. – Но – возможно. Ну ты и хват, Леонид Борисыч, – надо думать, тебя не сильно беспокоит, честно это или нет?
– Если ты садишься играть
– Тогда что, сотрудничество с немцами сворачиваем? – спросил Молотов. – Хаммер намекнул, что такой поворот для США очень желателен.
– Ни в коем случае, – повторил Красин. – Во-первых, они помогают нам не займами, а натурой – за наше сырьё мы получаем из Германии промышленное оборудование и готовую технику. А во-вторых – кайзеррейх видится мне нашим союзником в будущей войне. Или вы считаете, что с Америкой мы управимся самостоятельно? И вообще: ласковый телёнок двух маток сосёт, есть такая русская пословица.
– А что с этим товарищем Хаммером? – спросил Киров, вставая из-за стола.
– А что в нём особенного? – Молотов закрыл папку с бумагами и тоже встал. – Он гонец, и ничего больше. Но гонец с доброй вестью, таких в былые времена награждали. Вот и мы его наградим – яйцами.
– Чем-чем? – Киров слегка опешил.
– Яйцами Фаберже – мне рассказывали, как у него загорелись глазки, когда он на них смотрел. Подарим ему пару таких яиц, а лучше – продадим за символическую цену, ему как бизнесмену это будет понятнее. И приятнее.
Европа напоминала перегретый паровой котёл, у которого по недосмотру механика закрыт предохранительный клапан. Стенки котла вибрировали и зловеще гудели, стрелка манометра плясала у красной черты, однако кочегары, не замечая (или не желая замечать) грозных признаков грядущей катастрофы, лопату за лопатой продолжали подбрасывать в уголь в пышущую жаром топку. Взрыв (экономический кризис, знаете ли, в этом всё и дело) казался неизбежным, но каждый из участников этого взрывоопасного эксперимента почему-то полагал, что его не заденет.
Кайзеррейх деловито пришивал к мундиру Великогермании, надетому на мускулистое тевтонское тело, цветные лоскуты расползшейся Австро-Венгрии, бесхозно разбросанные по мостовым европейских столиц. До вооружённых конфликтов пока не доходило – вопросы решались на дипломатическом уровне, где призывы помочь германоязычному населению, угнетённому бессовестными чехами и поляками, соседствовали с девизом «Кайзеррейх есть законный наследник и правопреемник Священной Римской Империи!». Война пока ещё не грянула, но она уже вызревала: дым заводов Рура сгущался и обретал форму, превращаясь в стальные слитки танков и тяжёлых орудий.