Авиатор: назад в СССР 12+1
Шрифт:
Зарулив на стоянку, мы быстро вылезли из кабины. Нужно было сразу доложить о работе комплекса «Оберег». Нельзя же так нас вообще оставлять без ручного отстрела!
— Я тебе говорю, нажимал, и не работало! — возмущался Николай, доказывая свою правоту инженерам.
Со всех сторон даже техники собрались, чтобы посмотреть на этот спор.
— Ты не так делал. Вот если бы Сергей нажимал…
— Я дурак, по-твоему?!
— Если бы так было, то я бы заметил, — ответил ему инженер.
—
Будто инженеру лучше знать, как у нас произошло всё в полёте!
— Да нет здесь проблемы! Берём, скидываем контакты и система обновляется. В следующем полёте сможете автоматически и в ручном режиме отстреливать, — весело ответил он.
Морозов посмотрел на меня и развёл руками. В его глазах читалось, что он сейчас задушит инженера. У меня такого желания не было, но вот поругаться захотелось.
— Я вам объясняю, что самолёт — не автомобиль. Я клеммы с аккумулятора, как и ваши контакты, в полёте не скину. Предполагаю, что у вас где-то контакты оборвались. Либо подсоединены не так…
Предположил я несколько вариантов причин такого недостатка. За мной даже записали. Пока всё это шло, мы уже и на подъёмнике успели опуститься в ангар.
Закончив обсуждение и поблагодарив всех за работу, мы с Николаем пошли переодеваться.
— Серый, делай что хочешь, но ключи от душа офицерского достань, — настоятельно сказал мне Морозов.
Сначала мы отправились на разговор к Реброву, но его не оказалось в классе подготовки. Уточнили у инженеров с авиагруппы, где все начальники, они только развели руками.
— С утра не видели.
Граблина из морских офицеров тоже никто не видел. Будто спрятались все от нас.
Морозов отправился в каюту, а я к Бурченко. Он-то должен быть на месте.
Постучавшись в дверь его жилого помещения, я услышал разрешение войти.
— Андрей Константинович, мы на месте — доложил я, приоткрыв дверь в каюту Бурченко.
— О! Сергей Сергеевич, родненький! Проходи, садись!
— Спасибо, — ответил я.
Такое приветствие от представителя КГБ напрягает больше, чем направленное на тебя дуло пистолета.
— Не смущайтесь. Я вам сейчас чаю приготовлю и послушаю ваш рассказ.
— Давайте без прелюдий. Я доложу и хочу отдохнуть. День был долгий, — отказался я от горячего напитка.
— Понимаю. К вам претензий у меня нет. Выслушаю вас, и не буду задерживать.
В словах «к вам претензий нет» что-то однозначно сокрыто.
Быстро всё рассказал и получил похвалу. Бурченко всё же уговорил меня попить чай.
С его слов я узнал, что «фейерверк» бесследно не прошёл. У одного из экипажей случился помпаж, но он сумел посадить самолёт на палубу. Второму пришлось выключить двигатель и лететь на Крит, выполнять вынужденную посадку.
— Мы уже получили недовольную телеграмму от американцев. Пошли уже ноты протеста, крокодильи слёзы и остальные истерики, — сказал Бурченко.
— И что?
— А ничего. Я сказал, что у нас вариантов не было. Они первые атаковали.
— Дайте угадаю, в своём заявлении написали, что имел место небезопасный и непрофессиональный воздушный перехват, который потенциально мог нанести ущерб и травмы всем задействованным экипажам.
Бурченко зааплодировал и громко рассмеялся.
— Браво, Родин! Слово в слово! Я объяснил руководству, что перехват был 4 на 1. И в данном случае все средства хороши.
— Это радует. Жаль, что самолёт всё же выбыл у нас один. И так в меньшинстве.
Бурченко покачал головой, отпил чай и подошёл к иллюминатору. Он достал сигарету и закурил.
— Вообще-то, три. Вы ещё не всё знаете.
Глава 8
Бурченко сказал о трёх потерянных самолётах уж слишком буднично. Люди, работающие в его ведомстве, априори должны не поддаваться каким-либо чувствам. Но не так же! Меня же больше волновала судьба лётчиков.
— За день три самолёта потеряли. Разве ты ещё не успел разузнать, как именно?
— Нет. От вас услышал впервые. А что с лётчиками?
— В смысле? Ещё и с лётчиками что-то случилось? — удивился Андрей Викторович.
Нет, Бурченко не может таким глупым притворяться.
— Вы сказали, что мы потеряли три самолёта. Один — борт Борзова. С ним всё хорошо. А что с двумя другими самолётами?
Андрей Викторович посмеялся. Значит, не так всё печально.
— Теперь понятно. Мы потеряли ещё два самолёта. И виновником всего этого стал самый опасный враг, что может быть для нашего человека — его чрезмерное желание что-либо отпраздновать.
Бурченко предложил мне пройтись в ангар, чтобы оценить масштаб урона. Вернувшись в огромное хранилище самолётов, мне показали, какие повреждения получили самолёты.
Повреждённый МиГ-29 стоял в самом углу. И вопрос у меня возник очень простой: как?! В здравом уме сделать такое не получится.
Радиопрозрачный конус отсутствовал. Точнее, был вырван с корнем, но антенна локатора при беглом осмотре в целостности. Киль смят, руль высоты оторван.
Стоявшие рядом техники прятали глаза и переминались с ноги на ногу. Видимо, уже получили нагоняй от начальников.
— Как это случилось? — спросил я, видя совсем нехарактерные повреждения самолёта.