Авиатор
Шрифт:
— Это был грязный трюк, Виктор.
— Ну, я все еще жив, значит, это был удачный трюк. А ты остался с разбитым сердцем.
Конор взял в руки свою модель и стал выдергивать хлопковый пух с ее хвоста.
— Ох, не надо дуться, пожалуйста, — умоляющим, мелодраматическим тоном произнес Виктор. — Самое милое дело — любить принцессу. Это просто долг молодого человека — терять голову из-за принцессы. И тебе повезло, что одна как раз оказалась под рукой.
— Любить… принцессу? — пролепетал Конор. — Что? Я не знал…
Виктор налил себе стакан воды.
— Очень убедительное
Его ученик проявлял такие явные признаки замешательства, что в конце концов француз смилостивился.
— Прости, Конор, jeune homme. Я видел, что ты положил на нее глаз, но не осознавал, до какой степени ты задет. Стрела в сердце, да?
В ответ Конор еле заметно кивнул; точнее, лишь чуть-чуть опустил подбородок. Он сел на диван и распрямил руль своей модели, мягко дуя на крылья.
Виктор уселся рядом.
— Почему тогда у тебя вид человека, приговоренного к виселице? Ты любишь принцессу, и она не презирает тебя. По крайней мере, открыто. Радуйся, jeune homme. Живи своей жизнью. Юношеская любовь — дело обычное, но от этого не менее драгоценное.
Конору страстно хотелось поговорить на эту тему. Он слишком долго держал свои чувства запертыми в груди. Если бы не планеры, он, наверное, сошел бы с ума, думая об этом. Виктор читал его переживания как открытую книгу. Уже не в первый раз он заметил, что физически Конор скорее мужчина, чем мальчик. Высокий для своего возраста и сильный; выражение лица, как правило, серьезное; координация движений благодаря фехтованию превосходная. Все эти качества делали его юношей. Но эмоционально Конор все еще оставался мальчиком. Он представлял собой родник чувств, переполненный до краев и угрожающий выплеснуться наружу.
— Изабелла мой самый давний друг, — медленно начал Конор. — У меня только три друга моего возраста, и она самый давний из них. Мама говорит, я впервые встретился с ней, когда мне еще и недели не было.
— Это было давно, vraiment, [53] — сказал Виктор. — Я хорошо помню день твоего рождения.
Нам всем тогда повезло, что мы спаслись.
— Вы видели фотографию из французской газеты? Я выгляжу там словно старик, потерявший вставные зубы.
— Не люблю говорить неприятные вещи, jeune homme, но сейчас ты выглядишь ненамного лучше.
53
В самом деле, право (фр.).
Эта добродушная шутка заставила Конора расслабиться, и он продолжал выкладывать то, чем до сих пор не делился ни с кем.
— Я не знаю, красива она или нет; наверное, да. Мне нравится ее лицо, вот все, что я знаю. Иногда мне даже не нужно видеть ее; я просто слышу, что она позади, и все мысли тут же вылетают из головы. Ради бога, Виктор, мне четырнадцать, не двенадцать. У меня нет времени болтать всякие глупости.
— Да ладно тебе, — ответил француз. — Всегда есть время для болтовни.
— Это случилось на ее последнем дне рождения. Ну, я вручил ей подарок, как обычно.
И когда она развернула его, я понял, что она разочарована. Она надеялась получить что-нибудь другое.
— Что ты подарил принцессе? Я не помню.
— Подпружиненный планер. Помните? Вариант с одним крылом.
— А-а, да. Как раз то, о чем мечтает любая принцесса.
Конор впал в уныние.
— Знаю. Он ей ужасно не понравился. Не сомневаюсь, она бросила его прямо в пролив Святого Георга. Я задумался обо всем этом. Об Изабелле. Что я сделал не так. И понял, что планер — неподходящий подарок для молодой леди. Изабелла стала молодой леди, и я никак не могу выбросить ее из головы.
Виктор потянулся так, что хрустнуло в плечах.
— Тебе повезло, jeune homme, что я с тобой. Поскольку я эксперт по всем видам инструкций, включая тех, которые касаются женщин.
Конор засомневался:
— Что и объясняет, почему на пятом десятке вы все еще холосты?
— Это мой выбор — оставаться холостяком. — Виктор погрозил ему пальцем. — На свете немало леди, которые, дай им шанс, с радостью привязали бы Виктора Вигни к стойке своих ворот. Если брать каплю шампанского за каждое разбитое мной сердце, набралась бы целая бутылка.
— В таком случае можете дать мне искренний совет, но не упоминая о летающей обезьяне?
— Прекрасно, Конор Брокхарт. Слушай и удивляйся. — Виктор наклонился вперед, опершись локтями о колени, как будто собирался излагать серьезный научный труд. — Как я предполагаю, Изабелла была разочарована подарком по той причине, что ожидала чего-то особенного.
— Это лучшее, на что вы способны?
— Она ожидала чего-то особенного от тебя, — невозмутимо продолжал Виктор, — потому что ты стал юношей, а она девушкой.
Конор не в полной мере понял суть сказанного.
— Это все биология, Виктор. Тут нет ничего нового.
— Есть, imbecile. [54] Она заметила, что ты стал юношей, раньше, чем ты заметил, что она стала молодой леди. И рассчитывала — на ее дне рождения ты проявишь свою осведомленность. Однако планер доказал ей обратное.
— И она подумала…
— Изабелла подумала, что ты по-прежнему воспринимаешь ее как друга детства.
— Но это не так, теперь не так.
54
Тупица, дурак (фр.).
— Она-то этого не знает. Как она может догадаться? Через передачу мыслей на расстоянии?
Конор схватился за голову.
— Это все так сложно! Летающие машины проще.
— Добро пожаловать в ту часть твоей жизни, которая лежит за пределами летающих машин. Вот как обстоят дела. Однако позволь мне закончить лекцию на оптимистической ноте.
Если бы Изабелла не ждала чего-то особенного от тебя, конкретно от тебя, она не была бы разочарована. Понимаешь?
На лице Конора явственно обозначилось смятение.