Авиатор
Шрифт:
На каминной полке стояли часы, но француз тем не менее бросил взгляд на другие — солнечные — на балконе.
— Я бы сказал, примерно четверть шестого.
— Откуда вам это известно? — недоверчиво спросил Конор. — Солнца не видно, при такой-то облачности.
Виктор подмигнул ему.
— Может, другие и не видят солнца, jeune homme. Но я же мечтатель.
Голова Конора гудела от новой информации, когда он возвращался в апартаменты Брокхартов. День был серый, на гранитные стены падал тусклый свет, отчего они выглядели почти черными. Ничто не отвлекало
Подгоняемый бурлящими мыслями, Конор пересекал внутренний двор, не замечая ничего вокруг, даже друзей. Они, правда, не относили это на счет грубости и лишь улыбались.
«Гляньте только на юного Брокхарта, парящего в небесах. Ничего удивительного. Разве он не родился в небе?»
Дорогу ему перебегала свинья, и он врезался в ее грязный бок.
— Извини, принцесса, — выпалил Конор; реальность и собственные мысли перемешались у него в голове.
Загонщик поскреб подбородок.
— Кого ты назвал принцессой? Меня или свинью?
Конор дважды извинился, сначала перед свиньей, потом перед загонщиком, и торопливо зашагал дальше, теперь уже вернувшись на землю.
— Свиная Отбивная говорит, что свободна в среду! — крикнул вслед ему загонщик, к немалому развлечению всех, кто мог его слышать.
Конор, с горящими щеками, свернул за ближайший угол, вовсе не туда, куда намеревался идти; но теперь, по крайней мере, загонщик не видел его. На мгновение он, не обращая внимания на проходящих мимо полицейских, гражданских служащих и торговцев, прислонился к стене, дожидаясь, пока жар смущения угаснет. Протопали два рыцаря Бонвилана, по всей видимости пьяные, хватая с рыночных прилавков все, что душа пожелает. Ничего, конечно, не платя — да никто о том и не заикался.
Из открытого окна буфетной донесся незнакомый голос, говорящий с приятным напевным акцентом:
— …такой миленький. Гретхен, знаешь, а ведь маленькая немецкая принцесса, с этими ее ушками и этими ее поместьями, убила бы, просто убила бы кого угодно ради того, чтобы сегодня днем отпить чаю с принцем Кристианом. Но он предпочел вашу Изабеллу. Она должна быть польщена. Если хочешь знать мое мнение, он ей все сегодня выскажет. И он не вернется обратно. Кристиан не любит плыть морем, со всеми этими волнами и тошнотой.
«Он ей все сегодня выскажет».
Конора охватила паника. Держать такие мощные эмоции под контролем… нет, это нелегко. Вид у него был ужасный.
«Я должен немедленно поговорить с ней».
Он пойдет к принцессе. Объяснит, что подарок в виде подпружиненного планера — это была плохая идея. Наберет цветов и обернет их бумагой, на которой напишет поэму.
«Какая жалкая идея, даже в моих глазах. Я не поэт. Если Изабелла и любит меня, то, уж конечно, не за поэтический дар».
Он пойдет к ней
«Что происходит со мной?» — спрашивал он себя.
Конор всегда считал, что самая сильная когда-либо испытанная им эмоция — трепет научного открытия. Что может сравниться с ним? Однако потом он начал смотреть на Изабеллу другими глазами. Заметил, что в классной комнате становится светлее и радостнее от ее шуток и замечаний; даже ее постоянные оскорбления и угрозы пыток стали казаться милыми, подкупающими. Осознал, что ее карие глаза могут заставить исчезнуть все вокруг. Каждый день он с нетерпением ждал, пока пройдет утро и она появится в классной комнате.
«Я должен поговорить с ней. Даже мои летающие машины не доберутся до Дании!»
В заново возведенной Главной башне замка комнаты принцессы находились под королевскими. Над входом в башню на стене стоял караульный. Конор знал, что это один из фаворитов отца, несмотря на недостаточное уважение к властям.
«Бейтс когда-нибудь погубит и меня, и себя, — часто жаловался Деклан. — Не знаю, что у него острее, глаз или язык».
Конор поприветствовал его:
— Добрый вечер, капрал Бейтс.
— Правда, что ли? Не слишком добрый, когда торчишь на стене и океанский бриз раздувает тебе штаны.
— Наверное. Это я просто так, к слову. На самом деле я здесь, чтобы…
— Увидеться с Изабеллой, как обычно. Ты снова выглядишь как человек, у которого голова идет кругом от любви. Давай ступай туда, прежде чем этот датский парень украдет ее на своем коне-качалке.
Если бы Конор вслушивался в то, что ему говорят, то упоминание о «коне-качалке» могло бы заставить его призадуматься.
— Этот датчанин… Вы думаете, он правда может увезти ее с собой? Вы слышали что-нибудь?
Бейтс уставился на Конора с таким выражением, словно тот не в своем уме, но потом медленно улыбнулся.
— Ну, думаю, у него есть неплохой шанс. Он, знаешь ли, крутой парень. А как ест быстро! В общем, достоин похвалы. На твоем месте я поторопился бы.
— Я должен подождать, пока вы доложите обо мне?
— Нет-нет, — ответил Бейтс — Иди. Уверен, принцесса будет рада тебя видеть.
Таким образом, процедура не была выдержана полностью, но пренебрежение Бейтса протоколом стало легендой.
— Хорошо, я пойду. Спасибо, капрал Бейтс.
Бейтс весело отсалютовал Конору.
— Всегда рад, юный Брокхарт. Не благодари меня сейчас, просто не забудь прислать приглашение на свадьбу.
Конор с такой скоростью ринулся вверх по лестнице, что, добравшись до этажа принцессы, стал задыхаться. Лестничный пролет открывался в сводчатый вестибюль с четырьмя ярко горящими электрическими лампочками, нормандским средневековым гобеленом и фонтаном с херувимом. Фонтан был снабжен двумя насосами, испускающими больше шума, чем воды. В вестибюле никого не было, и Конор привалился к стене, жалея, что он такой потный и грязный. Надо же, чтобы именно сегодня ему пришлось наткнуться на свинью, а потом стремглав взлетать по лестнице.