Австралия (Путеводитель)
Шрифт:
Социальные аналитики не раз пытались вывести некие умозаключения, исходя из далеко не благородного происхождения страны: мол, наследие уголовного прошлого породило неуважение к власти, а это и вызвало мощный всплеск профсоюзного движения или, напротив, привело к самодовольному конформизму, на протяжении всего нынешнего столетия оправдывавшему серьезные ущемление гражданских прав. Хьюз вывел формулу "конформисты-скептики": по его словам, австралиец любит считать себя непокорным мятежником - в пивной или на кухне, но когда ему представляется случай постоять за свои права, он поджимает хвост и беспрекословно подчиняется властям, проклиная её сквозь зубы, но тем не менее выполняя все, что прикажут. Многих австралийских государственных чиновников, от полицейских до работников иммиграционной службы, отличает поразительная спесь: иногда создается впечатление, что самый мелкий австралийский бюрократ получает наивысшее удовольствие от возможности сказать "нет".
Несмотря на все эти разноречивые гипотезы, истина заключается в том, что очень немногие из современных австралийцев ведут свою генеалогию от ссыльных каторжников - большинство все-таки являются потомками вольных переселенцев из Англии, Шотландии и Ирландии, приехавших сюда в середине прошлого века, или иммигрантов последней волны. Хотя "уголовные корни" семьи некогда считались величайшим позором - и любое уважающее себя общество постаралось бы побыстрее стереть эту постыдную главу своей истории, хотя бы со страниц школьных учебников, - в сегодняшней Австралии происходит как раз обратное. Всякий, кто сумеет откопать среди своих предков хотя бы одного завалящего "зека", носиться с этим как с писаной торбой. В сиднейском историческом музее школьники с замиранием сердца обращаются к компьютерной базе данных, надеясь обнаружить хоть какую-нибудь ниточку, связывающую их со ссыльными убийцами и грабителями. Уголовное прошлое нации стало даже источником дохода: на австралийском долларе выбит знаменитый коала с... кандалами на лапах.
Колониальная удаль. Стереотипное представление об австралийце как о загорелом здоровяке-фермере, возможно, мало соотносится с сегодняшним образом жизни, но тем не менее он обладает несомненной притягательной силой. Ведь это местная вариация великого мифа о "границе"-"фронтире", что лежит в основе культуры Соединенных Штатов, некоторых стран Южной Америки и Южной Африки. К 1890-м гг. австралийские писатели, поэты и художники уже заявили, что национальный характер был выкован в Глуши дикой природы и что австралийский "новый человек" исповедует киплинговскую смесь колониальных доблестей: "осси" - прирожденный демократ, великолепный спортсмен, сардоничный остроумец, привыкший полагаться на свою силу и смекалку, не обремененный премудростями образования и закоснелыми социальными традициями. А самое главное, австралиец верит своим друзьям-приятелям, которых с ним связывают почти что магические узы верности. Этот образ пережил десятилетия и трансформировался то в отважного золотоискателя, то в то в бесстрашного солдата, павшего в боях на Галлипольском полуострове.
У этого национального мифа имелся один явный изъян: в его орбиту никоим образом не была включена женщина. А роль женщины в жизни на "фронтире", или в искусстве, или на производстве в военное лихолетье как-то замалчивалась, так что в 1950-е гг. Австралия считалась чуть ли не самой сексистской страной. Худшим олицетворением этого грубого "мужецентризма" был так называемый "окер" - любитель пива с отвислым брюхом, скудоумный и хвастливый провинциал-горлопан, который весь вечер просиживал с приятелями в пивной, пока его "баба" нянчила дома детишек. Барри Хамфриз высмеял этот тип в образе Базза Маккензи, простачка-туриста, всегда готового залить за воротник. Пол Хоган начинал свою актерскую карьеру на телевидении, с юмором играя таких вот "океров" в шортах и майке, чей образ позднее перевоплотился во всемирно знаменитого "Крокодила"-Данди. И все же иностранцев, приезжающих в Австралию в надежде найти здесь "последний оплот неподдельной мужественности", ждет разочарование.
Как и традиционный австралийский расизм, сексизм в процессе общей либерализации нравов в 1970-е гг. постепенно ушел в прошлое. В наши дни австралийцы скорее посмеиваются над старомодным "окером" (как гласит старая шутка: "Что австралиец считает любовной прелюдией? "Эй, любимая, ты ещё не спишь?") И до сих пор в ходу ядовитые насмешки иностранцев. Как писал один американец другому: "Ты должен тут побывать. Мужики грубые, как кусок картона, зато женщины изумительные!" Австралийки всегда отличались сильным характером, возможно, даже более непреклонным и независимым, чем мужчины, привыкшие громогласно похваляться этими добродетелями - но на то их вынуждала суровая жизненная необходимость. Вот почему в последнее время они без труда заняли лидирующее положение во многих областях. И все же, как и в других западных странах, австралийские женщины до сих пор ещё мало представлены в политической жизни и в высшем менеджменте.
В то же время бурным цветом расцвела гей-культура - особенно в Сиднее. В 1960-е гг. агенты-провокаторы Бампера Фаррелла коррумпированного начальника полиции нравов - залавливали "голубых" в общественных туалетах на площади Мартин-Плейс. Сегодня в Сиднее община геев многочисленнее, чем в Сан-Франциско, а ежегодный парад "голубо-розовых" является самым массовым в стране общественным мероприятием и собирает до 600 тыс. зрителей, глазеющих на причудливо разодетых трансвеститов и лесбиянок, восседающих на "харлеях-дэвидсонах". Ничего не скажешь: Австралия и впрямь стала одной из самых толерантных стран в мире - чудесная метаморфоза по сравнению, скажем, с 1956 г., когда директор Сиднейского симфонического оркестра сэр Юджин Гуссенс был вынужден с позором бежать из страны после того, как таможенники обнаружили в его багаже порнографическую литературу.
Австралийские мечты. Возможно, самый дорогой сердцу австралийца миф гласит, что Австралия искони была самым демократическим обществом на свете, так как суровая жизнь на "фронтире" - границе между цивилизацией и дикостью - и удаленность от Старого Света естественным образом заложили в сознание австралийцев идеи равноправия.
Ну и конечно, все внешние проявления этого исконного демократизма налицо. Официант до сих пор может обратиться к вам "приятель". Таксист возмутится, если вы сядете на заднее сиденье, а не справа от него (в знак вашего социального равенства). Государственных деятелей, даже премьер-министров, газеты называют запросто по имени. Но у австралийского эгалитаризма есть и оборотная сторона и называется она "синдром мака-переростка": национальная нелюбовь к особо отличившимся и горячее желание принизить выскочек. Но является ли Австралия бесклассовым обществом? В сущности нет. Тут, может быть, не увидишь как в Англии четких социальных барьеров или, в отличие от Америки, неравенство тут не бросается в глаза, но между различными социальными группами существуют глубокие межи в смысле имущественного положения и экономических возможностей. И многие полагают, что эта пропасть расширяется.
Как утверждают социальные критики, великая мечта первых поселенцев, видевших в Австралии обещание "тысячелетнего Рая", терпит крах. Австралийским правителям совершенно случайно удалось избежать исторических ошибок Англии и США и обеспечить своим гражданам довольно высокий уровень социальной справедливости. Но постепенно австралийцев обуяла страсть к материальным благам и им уже отнюдь не свойственно убеждение, что наименее слабым членам общества следует гарантировать надежную социальную защищенность. Один из величайших историков Австралии Мэннинг Кларк перед смертью в начале 1990-х гг. весьма нелицеприятно отозвался о своих компатриотах. "Ядовитое дыхание Маммоны разнеслось над австралийским континентом", возвестил он, повторяя интонации Ветхого завета. "В эпоху руин мечты человечества оказались развеяны в прах".
Но только не думайте, что вам удастся обсудить эту проблему с местными жителями. В погожий солнечный день все с раннего утра на пляже...
ЖИЗНЬ В БУШЕ
Два жителя небольшого поселка выиграли в лотерею солидный денежный приз. Репортер местной газеты взял у обоих интервью и спросил у каждого, что тот намерен делать с выигрышем. Первый - бизнесмен - сказал, что купит новый автомобиль, проведет отпуск в Европе, а оставшиеся деньги вложит в дело. Другой - фермер - ответил: "Не знаю: наверно, буду продолжать горбатиться на своей ферме, пока бабки не кончатся."
– Старый сельский анекдот.
Многолетние засухи, библейские наводнения, устрашающие пожары в буше - те же самые стихийные бедствия, что некогда обучили кочевников-аборигенов искусству выживания в австралийской пустыне, белым фермерам создали адские условия жизни. И все же, несмотря на постоянную угрозу банкротства, никто не сдался. Они вцепились в свою землю железной хваткой, находя поддержку в только им присущем чувстве черного юмора и утешение в пивной по субботним вечерам.
Сельская Австралия - её иногда называют "К Западу от Водораздела", "Буш", "Изнанка Бурка", "За Черной Топью" или "Малга" - в каком смысле является примером типичного мифа о "перевернутом мире". Хотя большинство австралийцев-горожан пробуждаются утром, чтобы провести день в офисе или на фабрике, многие из них лелеют заветную мечту хоть разок потопать по "тропе Уоллаби" (этот старинный маршрут связывал соседние овцеводческие фермы) со своим узелком-"свэгом" на плече да в компании преданной овчарки.