Австралийская дикарка
Шрифт:
– Я не использовал презерватив, – сказал он, все больше ужасаясь этому. Что он наделал!
Бандар не хотел ребенка. Не теперь, когда он под постоянной угрозой и не смог бы защитить свое дитя. Он оставил бы ему кучу денег, но деньги – еще не все, что бы люди об этом ни думали. Ребенок должен расти с отцом.
– Да, – сказала она. – Я заметила.
Как спокойно она отреагировала. Слишком спокойно. Бандар напрягся. Неужели это была старая, как мир, уловка? Неужели она все это спланировала?
Его уже пытались захомутать таким образом. Однажды это почти удалось, и с тех пор он стал очень осторожным. Последние пятнадцать лет он всегда держал себя в руках.
Бандар всматривался в ее лицо, пытаясь разглядеть правду в этих на вид бесхитростных чертах.
Обычно он издалека чуял охотниц за состоянием. Он не мог поверить, что Саманта из их числа. С другой стороны, никто лучше его не знал, что некоторые женщины не остановятся ни перед чем, чтобы запустить руки в миллиарды его семьи.
– Почему ты не остановила меня?
Саманта была поражена гневом, звучавшим в его голосе. Но потом разозлилась сама.
– Почему ты сам не остановился? – ответила она. – Никто не вынуждал тебя делать то, что ты сделал.
Он так резко выпустил ее из рук, что она вскрикнула.
Его глаза сузились и превратились в черные льдинки.
– Ты вовсе не так неопытна, как говорила. Ты обманула меня.
– Я тебя не обманывала, – заявила она, но тут же в замешательстве умолкла, вспомнив, что все-таки не была с ним до конца честна.
– Да у тебя на лице все написано. Ты лжешь. Его обличительный тон вывел ее из себя.
– Ну да, я обманула тебя. Чуть-чуть. В этом нет ничего страшного. Даже наоборот.
– Что ты несешь?
– Я принимаю противозачаточные, но не хотела говорить тебе об этом.
– Я не верю тебе, – сказал он холодно.
– Что?
– Ты меня слышала.
– Да. Конечно, я тебя слышала. Просто трудно проглотить столько оскорблений сразу. Знаешь что я тебе скажу, шейх Бандар бин Урод? Иди к черту! Иди к черту. И никогда больше не смей ко мне приближаться.
Саманта вихрем пронеслась мимо него.
– К сожалению, мне придется воспользоваться твоей ванной, – сказала она гневно, подбирая свою одежду с полу. – Я хочу смыть с себя любой твой след. Не потому, что боюсь забеременеть. А потому что не хочу, чтобы на мне осталось хоть что-то от человека, которому я доверилась, а он, оказывается, совершенно меня не уважает. Но ты ведь вообще не уважаешь женщин, верно, Бандар?
Она повернулась и скрылась в ванной.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Бандар сидел на диване, пил чай и ждал, когда Саманта появится из душа. Он не сомневался, что дверь ванной заперта, потому и не пытался войти. Не было смысла говорить с ней, пока она в такой ярости.
Так что шейх оделся, заварил себе чаю и сел с ним на диван.
Тирада Саманты встревожила его. Она заставила его первый раз в жизни задуматься: а как он на самом деле относится к женщинам?
Если быть честным, его циничное отношение к противоположному полу было настолько глубоко, что граничило с паранойей. У него было много причин презирать женщин. Но значит ли это, что его отношение к ним было справедливым?
Шейх допускал, что не каждая женщина в этом мире была хладнокровной охотницей за состоянием. Но у всех них при знакомстве со знаменитым миллиардером на лице немедленно появлялось одно и то же выражение. Алчность. Бандар видел, как менялось их поведение, когда они узнавали, насколько он богат. Они вдруг становились готовы для него на всё.
Эти три подружки, про которых он говорил Саманте, были совсем иными. Они сами очень богаты, независимы и успешны, и у них есть другие интересы в жизни, помимо заманивания миллиардеров под венец.
Их отношения с ним ограничиваются сексом. Саманта, похоже, думает, что это отвратительно. Но он никогда не говорил ни одной из них о любви и не лгал, что она – единственная женщина в его жизни. Они, казалось, не возражали против этого и, конечно, не были влюблены в него. Они дарили ему общение и секс. Если он не выживет после операции, никто из них не будет долго горевать о нем. Вряд ли они вообще будут о нем горевать.
Бандар должен был наконец признаться себе, что никто не будет горевать о нем. У него не было семьи, не было жены, не было детей.
Возможно, Али огорчится немного. Но ненадолго. Ему есть чем заняться в жизни – у него жена и дети, прекрасный дом. Пройдет совсем немного времени, и Али едва ли вспомнит, что на свете жил человек по имени Бандар.
Нет, неправда. Сын Али носил его имя. Наверное, они будут его помнить. Эта мысль согрела ему сердце.
Бандар стиснул чашку. Он не хотел умирать.
Когда он услышал диагноз, какая-то часть его приняла приговор совершенно спокойно. Наконец-то придет избавление от одиночества, от мучительного чувства безысходности, которое накатывало на него каждое утро при пробуждении.
Но это чувство, как Бандар неожиданно понял, ни разу не посещало его здесь, в Австралии.
Было ли это связано с Самантой? Или с переменой обстановки в целом?
– Нет, вы посмотрите на него!
Бандар вздрогнул. Она стояла в дверях ванной – полностью одетая, влажные волосы стянуты в тугой конский хвост, синие глаза горят негодованием.
– О, прошу вас, не поднимайтесь, – продолжала она ехидно, когда он поставил свою чашку на столик. – Пейте ваш чай. Я уверена, что сама смогу найти выход. Когда Али вернется, скажите ему, пожалуйста, что я уволилась. Я пожертвую двухнедельным выходным пособием ради удовольствия уехать отсюда немедленно.