Австрийский моряк
Шрифт:
Анализируя потом этот случай, я пришел к выводу, что фрау Илона вбила в свою прелестную головку идею, что бензин представляет собой метиловый спирт или нечто подобное. Так или иначе, изрядно расстроенный, я встал и направился к главному входу в казино. На пороге стоял часовой с винтовкой с примкнутым штыком. При моем приближении он вытянулся во фрунт, глядя прямо перед собой.
— Матрос, скажи-ка мне одну вещь.
— Герр шиффслейтенант?
— Мое дыхание пахнет бензином?
Я дохнул, часовой изрядно поморщился.
— Осмелюсь доложить, что герру шиффслейтенанту крайне неразумно будет прикуривать сигарету в ближайшие час-другой.
Но бензин бензином, а война войной. Ожидалось, что наш драгоценный союзничек Италия выступит против нас как только Антанта предложит достаточно крупную взятку. Это означало, что нашему ничтожному подводному флоту предстоит растянуться еще больше, прикрывая не только бухту Каттаро от французов, но и все побережье двуединой монархии: шестьсот километров и — если память мне не изменяет — семьсот двадцать семь островов. Последние варьировались в размере от Луссина, способного похвастаться несколькими крупными городами, до крошечных, не имеющих источников пресной воды, зачастую безымянных скал из светло-серого известняка, едва способных взрастить несколько кустиков тимьяна да прокормить пару тощих ящериц. Все это сложной конфигурации побережье патрулировалось двумя-тремя субмаринами, задачей которых было — насколько мы могли себе представить — идти туда, куда вела их прихоть капитана или где можно было рассчитывать на какой-то шанс вступить в бой.
На второе уповать особенно не приходилось. По крайней мере так нам казалось тем утром в начале мая, когда меня вызвали в отель «Нептун» на Бриони и вручили запечатанный пакет с пометкой: «Совершенно секретно. Вскрыть только по выходу в море». Ну, я достаточно прослужил в k.u.k. кригсмарине, чтобы не питать чрезмерной почтительности к таким театральным трюкам со стороны штабных офицеров, поэтому взрезал коричневый конверт уже на пути к причалу. Одинарный листок бумаги гласил:
ТЕЛЕГРАММА
k.uk. Марине оберкоммандо, Пола
5 мая 1915 г.
Командиру S.M.U. 8, база подводных лодок Пола-Бриони
Начиная с 7 числа сего мес. S.M.U. 8 надлежит действовать из порта Шебенико с задачей береговой обороны секторов Зара, Шебенико и Спалато, на протяжении от материкового побережья у Метковича до западной оконечности острова Меледа, а далее от южной оконечности Луссин-Пикколо до материкового побережья у Дзенг.
Операционная база: S.M.S. «Кайзерин и Кенигин Мария-Терезия» в Шебенико.
Вид действий: независимый, на усмотрение командира, определенного в подчинение командующего береговой обороной района в Шебенико.
Значит, нам предстоит идти в Шебенико, чтобы патрулировать, по прикидкам на скорую руку, примерно полторы тысячи квадратных километров морского пространства на свой страх и риск без подробных указаний, что и как следует делать. Когда я добрался до пристани, то застал Белу Месароша, Легара, Штайнхюбера и трех или четырех матросов за ремонтом проколотого поплавкового клапана в карбюраторе мотора левого борта. Мой старший офицер выпрямился и обтер руки куском ветоши.
— День добрый, герр коммандант. Новости есть?
— Всего лишь приказ, — ответил я, помахав телеграммой. — Нам предстоит перебазироваться в Шебенико до дальнейших указаний.
— А, Шебенико, — протянул Штайнхюбер, привалившись к швартовой тумбе и сдвинув на затылок бескозырку. — Недурное местечко, хочу я сказать, хотя в гавани воняет тухлой рыбой и в городе только одно кафе. Подозреваю, это означает, что спать нам придется на борту старушки «Марии-Терезии», которую переделали теперь в брандвахту. Вам доводилось бывать на ней, герр коммандант?
— На «Альте Резерль»? Нет, не имел чести. А что она собой представляет?
— Нечто ужасное, кишащее клопами, герр коммандант. Я служил на ней еще юнгой во время перехода в Вест-Индию в 1898, и она тогда уже была плавучим зоопарком.
— Да, — кивнул Легар. — Я плавал на этом старом корыте в 1902 году близ Смирны. Мы взяли за правило спать в носках в кочегарском кубрике, потому как в противном случае тараканы за ночь обгрызали ногти на ногах. Болтают, всякий раз по возвращении из тропиков старушка привозила под палубой очередной вид насекомых. Только тот факт, что большую часть времени они тратили на борьбу друг с другом позволял нам остаться в живых.
— Прекрасно, — сказал я. — Хоть я и не беру под сомнение ваши рассказы о тамошней живности, не думаю, что нам слишком часто придется гостить на борту «Марии-Терезии». Нам поручено патрулировать сектор в сто пятьдесят миль в длину и примерно в двадцать пять в ширину, поэтому в море нам предстоит проводить куда больше времени, чем сейчас. Пока же соберите команду и передайте приказ приготовить вещи. Отплытие в пять утра. Этим вечером матросы могут переправиться в Полу, передать привет тамошним шлюхам, но строго к одиннадцати все должны быть здесь. Что до вас, таухфюрер, можете отбыть на час пораньше, чтобы попрощаться с фрау Штайнхюбер и детьми. Как понимаю, уходим мы на довольно продолжительное время.
— Покорнейше благодарю, герр коммандант, но жены и детей нет больше в Поле. Ходят слухи, что раз итальянцы вот-вот выступят против нас, гражданское население начнут выселять вглубь материка, поэтому мы решили, что им следует уехать заблаговременно. У сестры моей жены есть ферма близ Клагенфурта, мои поживут пока у нее.
— Ну вот и прекрасно, — отозвался я. — Давайте начнем готовиться к летнему круизу вдоль адриатической ривьеры.
И так примерно и было в течение двух последующих месяцев. Как правило, субмарина — не самое подходящее плавсредство для круизов, особенно если речь о тесном, ненадежном, воняющем бензином кораблике вроде U-8, где температура внутри корпуса редко опускается ниже сорока градусов Цельсия, а поломка машин представляет собой почти ежедневную рутину. Но даже так эти недели патрулирования далматинского побережья вспоминаются мне как счастливая пора. В конце концов, мы были молоды и здоровы, поэтому мелкие неудобства жизни на подводной лодке меркли в сравнении с чистым голубым небом и зеленым морем, усеянным бесчисленными островами. Одни представляли собой утесы из сверкающего известняка, встающие из волн подобно сломанному зубу и голые как обглоданная кость; другие казались почти призрачными благодаря плавным очертаниям и кутались в леса из сосны и черного кипариса. А иные оставались невидимыми за горизонтом, но давали о себе знать за многие мили ароматом дикого майорана и лаванды.
Наша жизнь свелась к последовательности пяти-шестидневных патрулей, отделяемых друг от друга заходами на день-два в Шебенико для текущего ремонта, возможности помыться, побриться, принять на борт бензин, масло и дистиллированную воду. А потом снова в море, рыскать среди островов, совать нос в маленькие рыбачьи гавани, швартоваться у набережной-ривы, чтобы прогуляться вечерком и выпить бокал вина в местном кафе. Я старался не придавать патрулям чрезмерную регулярность: население побережья представляло собой смесь хорватов и итальянцев, и без сомнения о наших движениях докладывалось заинтересованным сторонам. Но даже так U-8 сделалась привычной посетительницей в Макарска, Лесина, Трой и Комизе. Рыбаки переставали выбирать сети, чтобы понаблюдать за нашим входом в порт, а местные мальчишки толпой валили в гавань поглядеть на прибытие «sottomarino» или «podvodnik». Мои чудесные матросы-далматинцы могли ориентироваться на здешнем побережье хоть с завязанными глазами, и куда ни зайди, нас неизменно ждал теплый прием в местном кафе, хозяином которого неизменного оказывался дядя какого-нибудь из моих матросов. Забегаловки эти не могли похвастаться особой чистотой, тем не менее там можно было вытянуть ноги и поесть горячего, отдыхая после неудобств жизни на борту.