Автобиография: Моав – умывальная чаша моя
Шрифт:
Открытие Коустонского школьного праздника можно было счесть и долгом, и удовольствием сразу. Я принадлежал к числу старых питомцев школы, я был с ней связан, и у меня было чем в ней заняться– вместо того чтобы просто бродить взад-вперед, сцепив за спиной руки на манер заштатного члена королевской семьи, инспектирующего очистные сооружения. Я мог, к примеру, вновь посетить гардеробную, мог снова вдохнуть острый, отдающий свежеотпечатанным плакатом запах шкафа, стоящего в кабинете живописи, мог полюбопытствовать, освежали ль разметку площадки для игры в «классики» с тех пор, как Тлер Каккер завоевала на ней чемпионский титул.
Коустонский праздник оказался не просто чудом воскрешения прошлых десятилетий – это если оставить в стороне пугающий матч по теквон-до, устроенный местными мальчиками.
Я бродил от лотка к лотку в своего рода ошеломлении, иногда слыша застенчивое бормотание: «Вряд ли вы меня вспомните…»
Тлер Каккер отрастила пару взрывоопасных грудей и обзавелась целым выводком дочерей, старшая из которых выглядела более чем готовой приступить к самостоятельному воспроизводству. Мэри Хенч улыбнулась мне из-под пушистых усов – и из-за плеча свирепого обличья подружки (мальчики явно продолжали числиться у нее по разряду остолопов), а вот Джон Кетт так и остался все тем же господином, недоумевающий взгляд которого сопровождал меня безмолвным осуждением в течение двадцати пяти лет.
– Ну что, молодой человек, полагаю, с тех пор как вы были здесь в последний раз, все несколько сократилось в размерах?
Я согласился с ним, и он перевел разговор на кротов.
Кротов?
Когда я только еще появился на празднике и производил традиционный предварительный осмотр лотков с угощениями и напитками, кое-кто из собравшихся на праздник тоже заговаривал со мной о кротах, подмигивая или многозначительно и шутливо пристукивая себя пальцем по кончику носа, – и у меня создалось впечатление, будто они на что-то намекали.
Садовниками у моих родителей были два брата, Алек и Айвен Табби, выбивавшиеся из сил в стараниях избавить теннисный корт – равно как и невообразимую гордость нашего парка, бадминтонную площадку, – от кротов. Возможно, тут-то некая связь и присутствовала?
Кротовая охота есть великое искусство, большинство практикующих ее (а среди них всегда можно встретить вооруженных запасом ядохимикатов людей во флюоресцентных жилетах) подолгу тихо стоят на месте, оглядывая лужайки и свежие кротовые кочки. После получаса такой мучительной бездеятельности они наконец оживают и неслышно обходят выбранные, по видимости наобум, участки травы, по которым и расставляют капканы. Пару дней спустя из капканов извлекаются три-четыре мертвых крота. Я полагаю, что кротоловы, пока они стоят столбами, на самом деле высматривают еле приметную дрожь земли или те участки травы, что посветлее либо потемнее других, и это дает им представление о том, в каком направлении продвигаются кроты. Сами кротовые кочки, разумеется, ничего на сей счет сказать не могут, поскольку нарывшие их джентльмены в черном уже убрели куда-то еще. Весь фокус в том, чтобы догадаться – куда.
Тогда, в 1965-м, в первые недели триместра, проведенного мной в Коустонской начальной школе, меня все сильней и сильней угнетала моя неспособность завоевать звезду по природоведению.
Ученикам мисс Меддлар надлежало каждую неделю приносить в класс какие-нибудь их objetstrouv'es [32] биологического свойства. Тому, кто принесет лучший из экспонатов, присуждалась звезда. Мэри Хенч притащила однажды яйцо пестроносой крачки, добытое ею в гнезде, найденном на берегу моря, в деревушке Бранкастер. И после того, как мисс Меддлар утвердилась в уверенности, что Мэри Хенч нисколько не врет, рассказывая, будто гнездо, когда она на него наткнулась, было брошенным, а яйцо холодным (я-то не поверил Мэри Хенч даже на миг, я и по сей день убежден, что дрянная девчонка попросту захлопала здоровенными лапищами и согнала несчастную мать с яиц, столь неистовой и яростной была честолюбивая жажда Мэри набрать звезд больше, чем кто-либо еще, и получить «Кубок за успехи» с прилагавшимися к нему пятью книгами ценой в шиллинг каждая), – да, так вот, после этого обманщица получила звезду. Как раз в ту неделю я возлагал большие надежды на мой барсучий череп, прокипяченный и оттертый зубной пастой «Колгейт» до белизны, какой вы и представить себе не сможете, до полной гарантии свежего дыхания, – он лежал у меня в красивой, выстланной клочьями красного целлофана коробке. Мне еще предстояло несколько лет спустя произвести такую же косметически-стоматологическую операцию над костью, принадлежность которой определить было немного труднее (я-то не сомневался, что она человеческая), и получить мой третий синий значок победителя телепрограммы «Флаг отплытия», – а третий синий значок мгновенно преобразуется, как то известно всему белому свету, в значок серебряный. Однако до этих волнующих свершений мне было еще жить да жить. Пока же я не имел ни единой звезды. И просто-напросто выходил из себя. Я должен был получить звезду и заставить Мэри Хенч взвыть от зависти – даже если для этого мне пришлось бы пойти на убийство.
32
Находка (фр.).
Слава никогда не является через парадную дверь. Она подбирается к нам без приглашения, пока мы спим, – с черного хода или через чердачное окно.
Неделю за неделей я мрачно мыкался по родной природе. Я испытал морскую звезду, дроздовое яйцо, собрание высушенных между страницами книги смолевок и колокольчиков, полный ящик фарфоровых черепков с изображением ивы, из тех, что закапывались викторианцами в землю с единственной целью – разогорчить кладоискателей двадцатого века. Ни малейшего успеха. К восьмой неделе триместра я знал список природоведов-звездоносцев наизусть.
Мэри Хенч
Мэри Хенч
Жаклин Райт
Иан Адамс
Джимми Спид
Мэри Хенч
Мэри Хенч
Одним воскресным вечером я кружил и кружил на велосипеде вокруг конюшен нашего дома, истязая разум поисками идеи насчет того, что бы такое принести назавтра в школу, как вдруг ко мне подошел Айвен Табби, держа в чаше ладоней что-то маленькое, мягкое и темное.
– Крота нашел, – сказал он.
То не был крот, раздавленный и пронзенный пружинным капканом, то был крот, умерший, по всему судя, естественной смертью, и совсем недавно. Возможно, отец и мать его попались в капканы, вот он и вылез из земли – посмотреть, что происходит и почему его не зовут обедать, и с ужасом обнаружил, что совсем ничего не видит и что ему вообще не положено болтаться по земле с ее Верхними Людьми и Зрячими Зверьми. Но какой бы конец он ни нашел, молодой крот этот пребывал в превосходном состоянии, розовый нос его и лопатовидные лапки были еще теплы и отличались совершенством формы.
Я взмолился, чтобы его отдали мне, и великодушный Айвен просьбу мою удовлетворил, хоть и намеревался, как тут же выяснилось, скормить находку своему коту.
На следующее утро я проделал на велосипеде обычную милю до Коустона, весь трепеща от волнения. Обернутый в солому крот лежал в прицепленной к раме сумке. Сегодня меня ожидал триумф.
«Перед нами обычный европейский крот, – скажу я классу. Этой ночью я провел (с помощью “Семейной энциклопедии” Пира) исчерпывающее исследование кротов. – Каждый день кроты съедают столько, сколько весят сами, и, не получая пищи в течение двенадцати часов, могут буквальным образом околеть от голода. За один час крот способен прорыться под землей на расстояние в восемнадцать футов. Спасибо».
И я представлял себе, как слегка поклонюсь под восторженные овации всех учеников, не считая Мэри Хенч, губы которой побелеют, потому что ее ничтожная гусеница шелкопряда или жалкое собрание катышков помета сипухи останутся попросту не замеченными.
Я бросил велосипед во дворе и помчался к мисс Меддлар, притормозив лишь у самой ее двери, дабы придать себе вид спокойный и выдержанный.
– О, как вы сегодня рано, Стивен Фрай.
– Правда, мисс? Да, мисс.
– И что это вы принесли? Что-то для стола природоведения?
– Да, мисс. Это… – взволнованно начал я.
– Не говорите пока ничего, мой мальчик. Давайте дождемся других учеников. Положите ваше приношение на стол и… о боже, что там такое творится?
Со стороны игровой площадки донесся буйный взрыв смеха и восклицаний. Мы с мисс Меддлар бросились к окну и, вытянув шеи, попытались разглядеть причину суматохи. И в тот же миг в комнату влетел Джимми Спид, встрепанный, весь в пятнах чернил мальчик, который всегда улыбался так, точно он был уверен, что его окружают одни сумасшедшие.