Автобиография: Моав – умывальная чаша моя
Шрифт:
Иными словами, результаты экзаменов повышенного уровня и процент поступающих в Оксбридж выпускников здесь ниже среднего.
Философия «Аппингема» в значительной мере состоит в том (даже в мои дни это произносилось без всякой иронии), чтобы растить воспитанных, неунывающих, разносторонних юношей.
Иными словами, средний выпускник «Аппингема» – это благовоспитанный и благопристойный, надежный и несколько пустоголовый молодой человек.
Если все сказанное смахивает на язвительную критику, то в мои намерения она нисколько не входила.
Благовоспитанные, благопристойные, надежные и несколько пустоголовые молодые люди были плотью и кровью двух мировых войн. Поддерживаемые в достойном порядке мемориалы «Аппингема» предъявляют нам список павших, куда более длинный, чем можно было бы ожидать, исходя из размеров школы. Другие школы, более фешенебельные, давали блестящих генералов и тактиков, передвигавших флажки на картах Генерального штаба, «Аппингем» же поставлял доблестных молодых ребят, которые без какого-либо уныния и вопросов поднимались по окопным лесенкам и вели своих солдат на верную, грязную и кровавую смерть. И, что еще более важно, те аппингемцы, которым удалось уцелеть, никогда не позволяли себе непорядочности и безвкусицы, потребной для того, чтобы писать потом о пережитом высокоумные, скептические стихи.
Существует еще одно слово, которое и поныне многое значит для англичан и которое долгие годы было бичом для моей спины, шпорой для моих устремлений, фурией, от которой надлежало бежать, Немезидой, врагом, анафемой, тотемом, пугалом и обвинением. Я и поныне стараюсь не прибегать к нему и всем его близким родственникам. Это слово обозначает все, к чему я никогда не стремился, все и вся, от чего я ощущаю себя отчужденным. Оно – тайный пароль клуба, в который я ни за что не вступлю да и вступить не смогу, – клуба, у дверей коего я могу стоять, глумливо ухмыляясь, однако какая-то потаенная часть меня все равно будет с жалкой неприязнью к себе наблюдать, как избранные члены его проходят, посвистывая, счастливые и самоуверенные, сквозь вращающиеся двери. Слово это
и с ним неплохо бы разобраться поосновательнее. Значение его родственно понятиям «целостный», «здравый», в мышлении же оно связано с добродетельностью и целительностью. Быть здоровым – значит быть целостным и добродетельным. Быть нездоровым – значит быть нечистым и недобродетельным, антисанитарным и ненормальным.
В английском языке слова «здоровый» и «здравый» передавали, в наилучшем их смысле, образ толстопузого румяного бражника, беззаботной и благочестивой жизни, достойных Фальстафа праздничных зимних пирушек. Однако к концу семнадцатого столетия здравомысленная здравость языческих увеселений была изгнана из пиршественных залов заодно с Фальстафом и сэром Тоби Белчем, а на смену ей явилась набожность церковных праздников и чванное пуританство Мальволио, Мильтона и Принна. [104] «Здравие!» обратилось из тоста громогласного выпивохи в качество бессмертной души. Здравие отождествлялось уже не с задушевностью, но с чистотой.
104
Уильям Принн (1600–1669) – английский пуританин-памфлетист.
«Ради здравия душ ваших…» – любил говорить священник.
Томас Арнольд, а вместе с ним Эдвард Тринг и полчище прочих великих революционно настроенных школьных директоров викторианских времен отыскали, плеща по ветерку бакенбардами, новое значение для слова «здоровье». Они вывихнули отдающее цинизмом пожелание бедного римского сатирика, обратив это пожелание в максиму Мускулистого Христианина: [105] «Mens sana in corpore sano». [106]
105
«Мускулистые христиане» – созданное, в частности, Томасом Арнольдом и Томасом Хьюзом религиозно-этическое учение, считающее здоровое тело необходимой предпосылкой истинной веры и нравственной чистоты.
106
В Х Сатире Ювенала сказано: «Orandum est ut sit mens sana in corpore sano» («Надо молить, чтобы ум был здравым в теле здоровом» – пер. Д. Недовича и Ф. Петровского). Стих этот был направлен против чрезмерного увлечения телесными упражнениями. Затем вырванное из него «изречение» стало трактоваться в смысле противоположном.
«В здоровом теле здоровый дух» – вот намеренно силлогистичный и неверный перевод, который лег в основу их «философии». Чистота, как втолковывалось одному поколению британцев за другим, есть почти что благочестие. Чистоту тела должно рассматривать как внешний, зримый знак того, что именовалось (людьми, без всякого на то права присвоившими прекрасную поэзию Причастия) внутренним, духовным здравием.
Кое-какие причины веровать в благодетельность здоровья, под которым я подразумеваю здесь гигиену, у Тринга имелись. В пору его правления школой город Аппингем отказался предпринять хоть что-то для улучшения школьной канализации, древность и средневековая беспомощность которой приводили к регулярным вспышкам сыпного и брюшного тифа среди учеников и работников школы. Это прогневало Тринга настолько, что он с бешеной энергией и несгибаемой волей всех великих викторианцев перенес школу на несколько сот миль, в валийскую береговую деревню Борт, где школа и оставалась до тех пор, пока упадок, который постиг в итоге экономику Аппингема, не вынудил горожан улучшить собственные санитарные условия – выгрести, говоря прямыми словами, свое дерьмо. Тринг и школа триумфально возвратились в оздоровленный Аппингем, и с тех пор в ней ежегодно отмечается «день Борта».
Но одно дело сооружать санитарные системы, которые препятствуют распространению заразных бактерий и бацилл, и совсем другое – строить системы образовательные, препятствующие распространению нездоровых идей и верований. Помимо всего прочего, если все мы не сомневаемся в том, что холера и тиф, будь то сыпной, будь брюшной, явления нездоровые, нам не удается и близко подойти к согласию относительно здорового или нездорового характера тех или иных идей. Насколько мне известно, ныне приобретает в связи с этим популярность слово «меме», оно заимствовано из жаргона ученых-эволюционистов и обозначает применение модели эгоистичного гена и алчного самовоспроизводящегося вируса к любым направлениям мысли, философии, религии, к политическим тенденциям, модным течениям в сфере индивидуализма и сексуальной распущенности, к росту, развитию, изменению и идейному разнообразию во всем – от прав животных до прав человека. Любая модель ничем не хуже всякой другой, однако, если нынешние мемологи полагают, будто первыми стали рассматривать идеи как заболевания, они просто дурачат сами себя. Их собственный вывих состоит в том, чтобы именовать религию вирусом, а те, кто им предшествовал, взирали, как на заразные поветрия, на атеизм, гуманизм и вольномыслие. Ученые, стремясь прояснить проблему, опираются на чистую нейтральность , [107] на красоту и святость работающей без чьей-либо помощи природы. Их деды, неистовые современники Чарльза Дарвина, взывали к Библии, эдиктам Империи и той удивительной викторианской морали, что веровала, будто достояние равнозначно достоинству, а здравомыслие – это и есть здоровье.
107
Естественное как противоположность искусственному (греч.).
Хвала Господу, религиозность закрытых школ сеяла в этой системе взглядов семена ее же разрушения, поскольку краеугольным камнем образования, которое давала такая школа, было изучение языков классической древности, латыни и греческого, а углубление в классических авторов уводит их читателя от притязаний учения церковников к красоте и святости Сократа, Платона и Лукреция.
У школы «Аппингем» имеется лишь очень небольшое число выпускников, которыми она может похвастаться, отвешивая поклоны безжалостной девке по имени Слава. Малое число политиков (ныне самым ярким примером является Стивен Доррелл [108] ), еще меньшее исследователей и оригиналов (Кэмпбеллы, Доналд и Малколм, [109] к примеру), один-два актера (в моем Доме состоял Уильям Генри Пратт, обретший вечную славу под мудро перемененным именем Борис Карлофф [110] ); здесь же учился и великий режиссер Джон Шлезингер, [111] а вот писателей и художников за школой числится всего ничего. Впрочем, в перечень наиболее известных авторов, учившихся в «Аппингеме», входит самая экзотическая троица второстепенных писателей начала двадцатого века. Джеймс Элрой Флеккер, [112] например, поэт и драматург, к лучшей из пьес которого, «Гассан», написал музыку Дилиус, [113] – в пьесе этой имеются прелестные якобы восточные мудрости наподобие «Так, может быть, мне лучше отложить иглу инсинуаций и ухватиться за дубину доводов?» и куплет, который следовало бы взять в девизы каждому нездоровому школяру:
108
Стивен Джеймс Доррелл (р. 1952) – британский политик-консерватор.
109
Сэр Малколм Кэмпбелл (1885–1948) – автогонщик и журналист, поставивший в 1920–1930 годах несколько мировых рекордов скорости на земле и на воде.
Доналд Малколм Кэмпбелл (1921–1967) – сын предыдущего, участник гонок по земле и по воде, поставивший в 1950–1960 годах восемь мировых рекордов.
110
Борис Карлофф (1887–1969) – знаменитый англо-американский киноактер со зловещей внешностью, прославившийся исполнением роли чудовища Франкенштейна, его монстра никому так и не удалось превзойти.
111
Джон Шлезингер (1925–2003) – английский кинорежиссер, который прославился своим фильмом «Полуночный ковбой» с Дастином Хоффманом и Джоном Войтом, фильм получил трех «Оскаров» – как лучший фильм, за лучший сценарий и лучшую режиссуру; никогда не скрывал свою нетрадиционную сексуальную ориентацию.
112
Джеймс Элрой Флеккер (1884–1915) – английский поэт, романист и драматург, знаток Востока, автор известного стихотворения «Золотое путешествие в Самарканд».
113
Фредерик Дилиус (1862–1934) – английский композитор, много обращался к творчеству Ницше, в частности написал несколько песен на его стихи.
Современником Флеккера по «Аппингему» был экзотический Артур Аннзли, больше известный как Роналд Фербенк, [114] автор романов «Тщеславие», «Валмаут» и «Печаль под солнцем», который столь неудачно переименовали в «Надменного ниггера». Фербенк и поныне возглавляет у каждого начитанного гомосексуалиста список рекомендованной литературы. Его очень любили писатели «получше» вроде Ивлина Во, Олдоса Хаксли и Айви Комптон-Бернет, [115] а написанное им служит, par excellence, [116] ярким примером того стиля язвительной и пышной прозы, который Сирил Коннолли [117] определил как «мандаринский». Э. М. Форстер [118] писал о нем и о созданном им louche [119] мире бирет, корсетов на шнурках и ароматических шариков так: «Нарочит ли он? Да, неизменно… Здоров ли он сам? Бегите этой мысли!»
114
Роналд Фербенк (настоящее имя Артур Аннзли, 1886–1926) – английский писатель-декадент.
115
Айви Комптон-Бернет (1884–1969) – английская писательница, автор «семейных» романов.
116
По преимуществу (фр.).
117
Сирил Коннолли (1903–1974) – английский критик и литератор, создатель самого влиятельного в период 1939–1950 годов литературного журнала Британии «Горизонт».
118
Эдвард Морган Форстер (1879–1970) – английский романист и критик.
119
Подозрительный, двусмысленный (фр.).
Норман Дуглас, [120] третий участник аппингемского триумвирата, несколько старший двух других годами, но зато и проживший дольше их, одно время был для меня своего рода литературным и социальным героем, – я и по сей день собираю его первые издания. И вот что сказал Дуглас об «Аппингеме» в своих изданных в 1933-м мемуарах «Оглядываясь назад»:
В заведении этом царил библейский душок ложной мучнистой росы – здесь разило Иеровоамом и Иисусом; учителя поражали меня разительным сходством с надменными мошенниками; еда была отвратительной настолько, что в первые один-два дня после возвращения с каникул я не мог взять ее в рот. Приличным здесь был только сыр из соседнего Стилтона, но его нам, разумеется, никогда не давали. А плата… После смерти матери я обнаружил среди ее бумаг счета «Аппингема». Господи, как же они ее надували! Надеюсь, теперь там все переменилось.
120
Норман Дуглас (1868–1952) – английский писатель.