Автограф президента (сборник)
Шрифт:
— Совсем нет, — усмехнулся Рольф. — Я узнаю об этом на следующее утро из сводки наблюдения. Но о том, что вы подали мне сигнал, естественно, буду знать только я.
«Ну что ж, — отметил я про себя, — придумано вполне профессионально!» А вслух я сказал:
— Хорошо, я подумаю и посоветуюсь с кем следует относительно вашего предложения… А где и как нам лучше встретиться? — снова предоставил я ему инициативу в изложении профессиональных вопросов.
Рольф предложил свой вариант, и я с удовлетворением отметил, что и на этот раз он отвечает всем требованиям безопасности и конспирации. Сразу чувствовалось, что в лице Рольфа я имею дело со
Тренировка тем временем закончилась, и всадники по одному потянулись к выходу из манежа.
Татьяна помахала мне рукой, я ей ответил тем же жестом и, не оглянувшись на Рольфа, пошел в сторону конюшни, чтобы, пока она будет переодеваться, сделать ее работу: расседлать лошадь, ополоснуть копыта из шланга и растереть круп соломенным жгутом…
Когда мы втроем снова пришли на автостоянку, «фиата» у пивного бара уже не было. Сначала я подумал, что те, кто сопровождал нас до клуба, сменились и предоставили возможность побаловаться пивком своим коллегам, но ошибся: по пути к дому ни Иришка, которая снова взгромоздилась на подлокотник, ни я не заметили за нами слежки.
5
Еще во время беседы с Рольфом возле манежа я уже почти не сомневался, что будет принято решение продолжить с ним работу.
Конечно, я понимал, что и мне, и моим руководителям придется еще долго и всесторонне обсасывать его предложение, как мозговую косточку, но я также понимал, что обсосать ее до искомой белизны мы при всем нашем желании все равно не сумеем. Впрочем, это было невозможно, потому что в таких делах не бывает полной ясности не только на начальном этапе, но иногда и на протяжении всей последующей и притом весьма продолжительной работы. И хотя окончательное решение являлось прерогативой руководства, от моего мнения тоже многое зависело, потому что работать с Рольфом предстояло мне, и никому другому.
А в том, что работать придется, я почти не сомневался, потому что во всех его действиях и ответах на мои вопросы было нечто такое, что вызывало к нему доверие. Все его поступки, начиная с того момента, как он подсунул конверт под дверь моей квартиры, подчинялись жесткой логике, и эта логика соответствовала моему профессиональному пониманию подобных ситуаций.
Он не стал изображать из себя друга нашей страны, а честно сказал, что не испытывает к Советскому Союзу особых симпатий. Я поверил этому гораздо больше, чем если бы он клятвенно стал уверять меня в том, что ему очень нравится советский образ жизни. Бесспорно, было бы замечательно, если бы он, решаясь на такой небезопасный для него шаг, руководствовался, как говорят в таких случаях, идеологическими мотивами. Но где их взять, этих идейно близких нам людей, если в подавляющем большинстве сотрудники западных секретных служб враждебно настроены к нашей стране, поскольку набираются из привилегированных слоев общества? Да и за что им любить наше государство, если они с детства воспитывались в духе неприятия всего советского?
Конечно, если хорошенько поискать, то и среди сотрудников секретных служб можно найти, хотя и немного, тех, кто согласился бы нам помогать из политических убеждений. Но как их найти, если они тщательнейшим образом скрывают свои истинные взгляды даже от самых близких им людей, потому что в лучшем случае это может стоить им работы, а в худшем и всего остального? И кто будет их искать? Это же не таксисты или официанты, которых можно встретить на любом углу, а люди, окруженные завесой абсолютной секретности!
Остается ждать, когда они, разочаровавшись в избранной ими профессии, разуверившись в целях и методах своей деятельности, сами предложат нам свои услуги, если до этого не решат порвать со своей секретной службой и выступить с публичным разоблачением карательной сущности ее деятельности! Вот только не всех устраивает такая пассивная позиция, и меня в том числе!..
Стремление Рольфа заработать на этой «сделке» тоже выглядело вполне естественно для людей его круга, где все продается и покупается, да и проблема, вынудившая его искать дополнительный источник дохода, с житейской точки зрения, даже на мой не искушенный в делах такого рода взгляд, тоже выглядела вполне убедительно. Такое случается сплошь и рядом, и не только на Западе.
Впрочем, не исключалось, что в действительности Рольф руководствовался совсем иными мотивами, которые он до поры до времени предпочел от меня утаить, но в этом можно было разобраться только в процессе последующей с ним работы.
И это было еще не все!
На протяжении всей беседы я не мог отделаться от странного ощущения, что испытываю к Рольфу какую-то необъяснимую симпатию. Еще до беседы с ним, мысленно представляя себе облик человека, с которым рано или поздно мне предстояло встретиться, я почему-то видел его если не совсем, то примерно таким, каким он и оказался. Мне импонировали его прямота, откровенность, ясность побуждений, хорошие аналитические способности, ну и, конечно, профессионализм. Не скрою, беседуя с Рольфом, я уже предвкушал, как мне интересно будет с ним работать, какую ценную информацию я буду от него получать и каких поразительных результатов в работе смогу добиться с его помощью.
О том, что Рольф совершает не слишком благородный поступок, предавая интересы своей службы, я в тот момент не думал, да и позднее не придавал этому обстоятельству большого значения. Не это было сейчас для нас самым главным. Главным было то, что Рольф являлся сотрудником «русского отдела» и действительно располагал чрезвычайно важной для нас информацией о планах и замыслах не только своей контрразведки, но в какой-то мере и Центрального разведывательного управления США, с которым она работала в тесном контакте.
К тому же я не только в теории, но и на практике убедился, что любой сотрудник секретных служб — это индивидуалист, всего лишь послушный инструмент в руках правящей верхушки, и, если он не связан с нею родственными или финансовыми узами (а дело в случае с Рольфом, судя по всему, выглядело именно так, иначе бы он не жил на одну зарплату и не ломал голову, где раздобыть денег на любовницу), его идеал — преуспеть в жизни, преуспеть любой ценой, войти в вожделенный «клуб» избранных, стать или хотя бы почувствовать себя частью правящей элиты!
Даже не зная его как следует, я мог предположить, что определяющими чертами его характера являются равнодушие к политике, неразборчивость в выборе средств, цинизм и готовность на все ради достижения поставленной цели. Не очень симпатичный, конечно, получался портретик, но тут уж ничего не поделаешь, наша задача заключалась в том, чтобы приобретать себе партнеров и во враждебной нам среде. И пусть это будет «брак» не по любви, а по расчету, вероятность, что он будет удачным, была от этого ничуть не меньше. В нашем деле расчет играет далеко не последнюю роль.