Автомобильный король
Шрифт:
Генри говорил, что он работает на самых важных людей Детройта, на таких, чьи фамилии заносятся в почетные «голубые книги» и чьи портреты появляются на столбцах светской хроники. Сейчас же после окончания войны американский народ решительно высказался за запрещение спиртных напитков, но эти люди позволяли себе пренебрегать неудобным законом. Напротив Детройта, на другом берегу узкой речонки, была свободная страна с хорошим запасом канадского виски, вест-индского рома и французских вин. Переправлять по ночам этот товар через реку было занятием прибыльным, а чтобы успеть до зари завезти его подальше от берега и припрятать в надежном месте, требовались ловкие парни, умеющие обращаться с грузовиком,
Это сильно противоречило строгому учению баптистов о полном воздержании, и чем меньше Эбнер знал о делишках своего сына, тем было лучше для него. Работа Генри выполнялась в то время, когда Эбнер спал непробудным сном человека; умаявшегося за конвейером. Единственным членом семьи, знавшим о делах Генри, была его сестра Дэйзи, которая свято хранила его тайны, давала ему мудрые советы и старалась уберечь от беды. Положение было довольно двусмысленное, ибо Дэйзи была девушкой добродетельной и правоверной баптисткой; и все же она знала все тайны детройтского дна и не выдавала их.
Мерзкий мир, глаза бы на него не глядели, что вверху, что внизу — одна дрянь, говорил Генри Шатт. Полиция продажна, политика — продана с торгов, у кого есть деньги, тот может купить что угодно и кого угодно. И Генри решил своего не упускать. Он хвастал своими успехами, но успехи эти были сомнительного свойства, и сестра больше жалела его, чем верила ему. Может быть, его косоглазие возбудило в нем чувство неполноценности и заставляло его всегда ждать противодействия? Как бы то ни было, Дэйзи любила своенравного брата, выслушивала его рассказы и прятала их в сердце своем.
Дэйзи проработала некоторое время в магазине стандартных цен, скопила немного денег и теперь училась в коммерческом колледже, обучаясь всему, что необходимо знать секретарше. Для того чтобы постичь искусство быть изящной барышней — школы не понадобилось; она сама освоила применение шелковых чулок, губной помады, румян и завивки перманент. Природа наделила ее скоропреходящей прелестью и стремлением пользоваться ею, пока не ушло время. Взоры ее были обращены к высшим сферам, где в светлых и роскошных кабинетах стенографистки заводят знакомства с «белыми воротничками» и высокооплачиваемыми служащими. Американцы Шатты вовсе не собирались оставаться рабочими, они предпочитали свалить тяжелый и потогонный труд на тех, кого они называли «итальяшками» и «мадьяришками».
Томми, младший, учился в средней школе, и он тоже нашел путь, ведущий к вершинам жизни. Он был быстроног и быстроглаз и с успехом играл в футбольной команде за центрального нападающего. Он узнал, что кое-кто из окончивших его школу заинтересован в успехе команды и дает немного денег на покупку свитеров и оплату дорожных расходов с тем, чтобы сыновья бедных родителей могли избирать спортивную карьеру.
Немного спустя явился «разведчик» из мичиганского университета, где таланты ценились еще выше. Действовать надо было осторожно, потому что ни в коем случае нельзя превращать футбол в профессию; но если Том Шатт желает перейти в Энн Арбор по окончании средней школы, неизвестные друзья позаботятся о том, чтобы у него была работа, которая обеспечит его и не будет отнимать больше трех-четырех часов в неделю его драгоценного времени. Не раз, придя домой, после того как он восемь часов подряд загонял шплинты, Эбнер выслушивал сумасбродные разговоры сына о его намерении поступить в колледж; когда он узнал о сделанном Тому предложении, он убедился, что Америка действительно — страна возможностей.
48
Генри Форд уже приближался к своей цели — два миллиона автомобилей в год. Доставляя уголь с собственных копей в Западной Виргинии по собственной железной
Около сорока пяти тысяч различных машин работали теперь, изготовляя фордовские автомобили, в шестидесяти предприятиях, разбросанных по Соединенным Штатам. Собственные пароходы Генри развозили отдельные части по сборочным заводам двадцати восьми зарубежных стран. Фордовская модель Т собиралась в Иокогаме и в Буэнос-Айресе, и ее части были взаимозаменяемы; где бы вы ни ехали на этой машине, — на перевалах Гималаев или в джунглях Чако, — всюду находился человек, умеющий обслужить и починить ее. Генри перестраивал дороги Америки, и в конце концов он перестроил бы дороги мира и выставил бы по сторонам их заправочные станции и ларьки с горячими сосисками американского образца.
Люди стали бы путешествовать, знакомиться и учиться понимать друг друга; они увидели бы все самое лучшее и пожелали его, и, наконец, — они стали бы мыслить разумно. Таков был план Генри, и временами ему казалось, что план осуществляется. Но годы шли, сомнения все сильнее одолевали его; оптимизм покидал его, и он становился мрачным и злым. Слишком многое в мире было не по вкусу Генри.
Он нанял надежного журналиста и опубликовал несколько книг, полных здравых советов и предписаний человечеству. Но этого оказалось недостаточно: то, что он назвал когда-то «гнусным ориентализмом», продолжало распространяться. Девушки продолжали носить короткие юбки, люди продолжали слушать джаз и танцевать под него; мало того, они начали критиковать фордовскую модель Т, говоря, что ей недостает изящества и красоты и что окраска ее страдает однообразием, поскольку все автомобили черные.
Как спасти Америку от всего этого зла? Генри посоветовался с женой, почтенной леди, которая вела дом по-старомодному и занималась благотворительностью согласно правилам епископальной церкви. Он посоветовался с Эдисоном и другими друзьями и решил, что Америку необходимо вернуть к прошлому; американцы должны научиться ценить то, что сделано их предками. Генри было уже за шестьдесят, и когда он оглядывался назад, на свои отроческие годы, ему казалось, что то было время мира и содружества, и его душа рвалась к минувшему.
Он приступил к созданию обширного музея старой Америки. Он скупал по всей стране памятники старины; он купил школу, куда Мэри ходила со своей овечкой, и деревенскую кузницу, воспетую Лонгфелло. Он восстанавливал в духе старины целые деревни, перевез множество зданий в Дирборн и наполнил их сокровищами: почтовыми каретами, крытыми фургонами и двуколками, допотопными паровозами и автомобилями, не позабыв и первого форда. Каждую неделю он делал новое приобретение: столетний мост, лесопилка, английский коттедж четырнадцатого столетия, древнее похоронное обряжение, печка на трех ножках, восемнадцать колясок, хижина Карла П.Штейнмеца [Штейнмец Карл Протей (1865–1923) — американский ученый, математик и электрик]. Он скупал стулья Дэнкан Пфейфа [знаменитый столяр], прялки, кувшины и бокалы, подсвечники, керосиновые лампы, фамильные альбомы, кринолины — словом, все старье, хранившееся на чердаках, если оно было настолько старым, что могло называться «древностью». Стаскивай все с чердака, как есть, в пыли, и пиши Генри Форду, а он пришлет эксперта, и тот осмотрит, купит и отправит в Дирборн.