Автономное плавание
Шрифт:
– Спасибо, товарищ адмирал.
– Я понимаю, вы устали, особенно за последние трое суток. Вам полагается отдых, но тут такое дело...
– Товарищ адмирал, а вы не скажете, зачем меня вызывают? Да еще к главкому.
Сливкин улыбнулся:
– Об этом вы спросите у самого главкома. Он вас вызывает, он и объяснит.
Стрешнев догадался, что адмирал знает, зачем его вызывают в Москву, но почему-то не хочет говорить. Допытываться не полагается, не говорит - значит не считает нужным.
– Зайдите в строевую часть, возьмите командировочное предписание.
–
– Ну, ни пуха. - Адмирал проводил Стрешнева до двери. - Когда будете возвращаться, дайте телеграмму или позвоните. Встретим.
– И с чего это вдруг такие почести? - Стрешнев выжидательно посмотрел на адмирала.
Сливкин усмехнулся:
– Все равно больше ничего не скажу. Всему свое время.
Должно быть, Люся видела, как он подъехал к дому, потому что, когда он поднялся на третий этаж, дверь в квартиру была открыта. Люся стояла на пороге, прислонившись к косяку. Едва он переступил порог, тихо приникла к нему, будто прислушиваясь к тому, как гулко стучит у него сердце, и вдруг плечи ее начали вздрагивать. Матвей понял, что она плачет, спросил удивленно:
– Ты что? Вот уж не ожидал!
– Извини. Совсем я расклеилась почему-то. Не знаю даже, почему.
Он долго целовал ее в губы, в мокрые глаза, в щеки, в шею, ощущая знакомый, едва уловимый запах ее духов, ее волос, ее тела - словом, ее запах!
Люся вдруг отстранилась, озабоченно посмотрела на него и грустно сказала:
– А ты опять похудел.
Он знал, что похудел, но говорить об этом не стоит, она и так слишком уж печется о его здоровье. Она считает, что раз муж плавает на атомной лодке, то обязательно облучается, а раз облучается, то самое страшное - это когда человек начинает худеть, это первый признак рака. Матвей много раз пытался популярно объяснить, что это чепуха и что биологическая защита на лодке вполне надежна. Люся молча выслушивала эти объяснения, согласно кивала, но видно было, что она не верит.
– Это тебе только кажется, ты просто отвыкла. И потом я не выспался, вот и осунулся. А где Иришка?
– В садике. А мама уехала в Синеморск неделю назад. Если бы мы знали, что ты вернешься через неделю, она дождалась бы. Но мы ведь не знаем, когда ты уходишь и когда возвращаешься.
– Давай-ка поедем за Иришкой.
– Нет, сначала я тебя покормлю.
Матвей не стал возражать, потому что еще не обедал, а из большой комнаты доносился запах свежих огурцов, укропа и еще какой-то зелени. Для севера это роскошь, тем более сейчас - весной.
Обычно они обедали в кухне, а сейчас Люся накрыла стол в большой комнате, постелив праздничную скатерть, достав подаренный Курбатовыми сервиз. Стол ломился от всяческой снеди: тут были и салат, и огурцы, и редиска, кроме того - ветчина, балык, крабы и даже кетовая икра.
– Душ принимать будешь?
– Обязательно.
– Давай, только побыстрее, а то у меня утка перепреет. С черносливом.
– Ну, ты у меня молодец! - искренне удивился Матвей.
До этого все хозяйство вела Надежда Васильевна, он и не предполагал, что Люся умеет что-либо готовить. Смущенная похвалой, Люся поспешила в кухню, крикнув на ходу:
– Чистое белье в ванной, на полочке.
Он хотел принять только душ, но соблазн хорошенько пропариться был настолько велик, что Матвей набрал в ванну воды и плескался довольно долго, Люся дважды напоминала ему, что времени мало, а надо еще заехать в садик к Иришке. Наконец он вышел с таким ощущением, будто заново родился на свет.
– Хорошо! - сказал он, усаживаясь за стол.
– А все-таки ты похудел, - опять озабоченно сказала Люся. - Тебе надо хорошенько отдохнуть. Тебе, кажется, полагается санаторная путевка?
– Да, как только вернусь. Ты не могла бы попросить и себе отпуск? За свой счет не дадут?
– Нет, у нас сейчас много работы. И потом как-то неловко: я ведь еще и года не проработала, мне и очередной-то не полагается.
– А жаль!
– Ты думаешь, я не хотела бы поехать с тобой? Еще как хотела бы! Вот и в Москву хорошо бы поехать вместе. Кстати, зачем тебя туда вызывают?
– Понятия не имею.
Она не поверила ему и больше об этом не спрашивала. Впрочем, она уже привыкла не расспрашивать его о служебных делах. Не полагается говорить на эту тему даже с близкими людьми.
Пообедав, они поехали в детский садик к дочери.
Когда проезжали мимо стадиона, Матвей с удивлением увидел там матросов из своего экипажа. Они с увлечением гоняли по полю футбольный мяч, покрикивая друг на друга.
"Соскучились по земле", - отметил Матвей, полагавший, что все матросы экипажа сейчас спят. - Устали ведь, а вот уже бегают. Что значит молодость". Его самого укачивало в машине, и только усилием воли он сдерживался, чтобы не заклевать носом.
Иришка заметно подросла, окрепла и стала еще более похожей на мать: так же шаловливо вздернут носик, такие же большие серые глаза и темные крылья бровей над ними. "Это хорошо, что она похожа не на меня, а на Люсю", подумал Матвей.
О втором ребенке они поговаривали не раз. Да и Надежда Васильевна постоянно напоминала:
– Иришку вы слишком балуете, она становится капризной, пора вам вторым ребенком обзаводиться.
Впрочем, сама же Надежда Васильевна больше всех и баловала внучку, потакая всем ее капризам.
– Ти посему такой гъюсный? - спросила Иришка, теребя его за уши.
– Да вот тебя давно не видел, а опять надо уезжать.
– В моле?
– Нет, в Москву. Но я не надолго, дня на два, на три, не больше.
– А меня возьмес?
– Нельзя, дочка. Мы с тобой потом поедем на юг, там море теплое, ты будешь купаться.
– Зачем обманывать ребенка? - шепнула Люся.
– А я не обманываю, - сказал Матвей. Он и в самом деле сейчас решил, что ни в какой санаторий не поедет, а вместе с дочерью отправится к Черному морю, снимет комнатку и месяц они проведут там, загорая, купаясь. И вообще лучшего отдыха не придумаешь...
– Ладно, я подозду, - серьезно пообещала Иришка. Но сразу же загрустила.