Аян

Не вечен на такыре волчий след…

Наследие Степи сияет в каждом!

Пусть семени десятки сотен лет,

А в нас с тобой взойдёт оно однажды.

Догорали последние огни засыпающего Улытау. Из долины, в которой уютно примостился посёлок, ещё иногда доносились обрывки звуков – шумно сворачивала пикник отдыхавшая на речке компания, а чуть ближе во влаге синеватых потёмок одинокий мужской голос гнал домой через берёзовые

Наш маленький лагерь освещался рыжими отблесками вечернего костра, по тентам палаток вились мягкие тени.

Ветер утих, воцарились тихие, неспешные летние сумерки. Нас, сидящих у огня, наконец перестал терзать едким запахом дым. Теперь он тягучим призрачным муаром восходил прямо к бездонному небу, иногда озаряясь салютами горячих искр, которые костёр выпускал навстречу частым звёздам Сары-Арки.

Заканчивался насыщенный движением и эмоциями день, и сейчас, в покое вечера, по телу медленно разливалась усталость. Большое бревно, на котором я сидел, прислушиваясь к негромким разговорам товарищей и звукам ночной природы, было удобным. Оно казалось мягким и убаюкивающим. Хотелось даже не спать – раствориться в этой безукоризненной летней ночи, в этом уютном треске дров и невесомых волнах ветерка, играющего в верхушках рощи.

Всю поездку, хоть и была она великолепной, меня преследовали непростые мысли. В телекомпании, где я работал, мне предложили вести крупный аналитический проект: двухгодичный контракт, очень хороший гонорар и большой скачок в карьере телеведущего. Журналисту важно быть универсалом, и мне это всегда удавалось, но сейчас всё было как-то по-другому. Тема скучная, без души. К тому же, и самое главное, мы с супругой ждали первенца, а новый проект предполагал полное погружение и минимум времени для семьи. И, хотя время вроде с лихвой компенсировалось деньгами, которые можно на эту семью потратить, а такой роскошный шанс в профессиональном росте выпадает не каждому в моём деле, на душе у меня всё равно было муторно. Запомнить первые годы жизни своего долгожданного ребёнка сквозь рабочий угар – это почти преступление. С другой стороны, отказаться от предложения и зависнуть в карьере, когда впереди столько расходов… Да и какой это пример для сына или дочери – в моём возрасте продолжать прыгать по мелким передачам и шоу?

Фотоаппарат, стоявший рядом на штативе, смачно щёлкнул – завершилась съёмка звёздного неба. Я скрутил его с треноги, дождался, пока прекратит мигать лампочка памяти, и нацелился на костёр. Несколько кадров, даже не проверяя дисплей – огонь на фото прекрасен всегда, и, пожалуй, на сегодня фотографий достаточно. Тянуло скорее нырнуть в лёгкий летний спальник.

Я уже уложил сумку с фотоаппаратом в свой угол палатки, когда из-за тента раздался голос Аяна:

– Тим, не спишь? Можно твоей техникой поснимать, если ещё не убрал?

В детстве мы учились с Аяном в одной школе. Он показывал хорошие успехи и в спорте, и на занятиях, со всеми дружил, пару раз дрался из-за девчонок, а однажды в старших классах вместе со мной и другими ребятами попался, прогуливая урок. Словом, был вполне обычным парнем. Но даже в школьные годы в его манере говорить, в задумчивом взгляде и твёрдой походке читалась какая-то отстранённость, обособленность. Между ним и любым другим человеком всегда была ясно ощутима прозрачная, но внушающая уважение стена.

Мы давно потеряли связь, и я был рад обстоятельствам, что снова свели нас вместе. Хотелось узнать, как сложилась его жизнь после школы, но до сих пор ритм путешествия по Центральному Казахстану не оставлял времени поболтать.

Только одно сразу бросалось в глаза: с возрастом его необычайные черты приобрели ещё большую драматичность, заиграли гранями мирной сдержанной силы, еле заметными следами пережитых бурь и присутствием какого-то важного невысказанного знания.

Я достал фотоаппарат и вылез из палатки.

У костра сидела вся наша группа – все самодостаточные, интересные, целеустремлённые. Все они, как и я, кто впервые, вопреки своим привычкам, а кто в очередной раз, предпочли лету на морских пляжах поездку к жаркому сердцу страны, и никто из нас ещё ни разу об этом не пожалел. Аян взял протянутый фотоаппарат и сквозь объектив всмотрелся в пламя. Сделал фото, посмотрел на экранчик, улыбнулся, вновь прицелился, оценил результат, что-то с улыбкой прошептал себе под нос. Потом сунул руку в карман, достал пригоршню каких-то щепок, мха, подбросил в костёр и ещё раз щёлкнул камерой.

– Красиво получается? – спросила наблюдавшая за его действиями Вероника.

Подвижная девчонка с короткой стрижкой, всё путешествие она держалась в одном темпе – с одинаковой нетерпеливой жадностью впитывая красоты ландшафтов и историю края, задавая десятки пытливых вопросов экскурсоводам и внимательно изучая тексты брошюр и копии документов в музеях.

– Не то слово. Огонь – это сама жизнь. А что может быть красивее жизни? А ведь когда-то мы этого вообще не замечали, помнишь?

Аян лукаво глянул на Нику. Она на секунду потупила взгляд, быстро дёрнула плечами, будто сбрасывая невидимую руку.

– Тогда не до того было…

– Вот-вот! Азарт! Быть ещё успешнее, зарабатывать ещё больше, ещё, ещё! Ничего не нужно – только работа. Превратиться в машину достижений. Рационализировать своё время… Совсем перестать навещать родителей, только звонить им из пробок. И то, если уши не заняты мотивационными лекциями… В тренажёрку – в три часа ночи: надо быть в форме, чтобы тебя принимали всерьёз… – Аян вздохнул. – Круглые сутки гонка, гонка, гонка, остальное – потом… Когда-нибудь… Нет… Не хочу больше терять эту разумную Вселенную вокруг.

– О, ну сейчас начнётся история просветлившегося продажника, – Рустам, супруг Вероники, безобидно ухмыльнулся и обнял девушку.

– Звучишь, как сектант… «Разумная Вселенная», – хмыкнула Вероника.

Аян тихо рассмеялся.

В огне что-то громко треснуло: сломалась горящая толстая ветвь и обрушилась в центр костра. Аян ловко подсунул в конструкцию новую из подготовленной рядом кучи веток.

– Знаю. Но по-другому не могу описать то, что я теперь постоянно вижу и чувствую. Словами это передать затруднительно… Да и надо ли? Тот факт, что все мы здесь сейчас находимся, уже означает, что внутри мы чувствуем жизнь одинаково. Даже если называем эти чувства по-разному.