Айлин
Шрифт:
В коридоре возня.
Слышу голос матери и застываю:
— Не нужно ничего, я сама соберу, это коллекционный сервис я дарила Егору на новоселье, — что-то происходит, иду в коридор вижу перед собой картину: мать сидит на корточках собирает трясущимися ладонями осколки тарелки, Айлин моргает у нее в руках полотенце, края которого она перебирает
— Айлин что случилось? — тяну ее за локоть, аккуратно поднимаю с пола, притягиваю к себе, вижу глаза на мокром месте, переключая свое внимание, обращаюсь к матери:
— Что ты тут делаешь и почему кругом осколки разбитой
— Супруга твоя молодая разбила тарелку коллекционного сервиза, — Айлин жует губу, глаз не поднимает
— Я понял, я про другое, — делаю вдох я не хочу быть грубым с матерью, терпеливо поясняю:
— Цель твоего визита, мама? — у моего вопроса есть только один правильный ответ и если мои предположения верные, то я жду извинений. Не ругаться же она в самом деле приехала из-за разбитой тарелки сервиза, который она дарила сто лет в обед?!
Мать молчит, а я смотрю на нее и не пойму у всего есть предел и у моего терпения тоже. Но я все еще отчаянно верю, что мы найдем компромисс и хотя бы попытаемся нормально общаться
— Егор я пришла извиниться, — я знаю что слова матери даются нелегко, после разговора с отцом понял, что для того чтобы у нее произошло реальное переосмысление ситуации должен пройти не один год, сейчас же она переступив через гордость делает первый шаг и на данном этапе этого достаточно. Никто не просит ее любить Айлин, но я хочу, чтобы она уважала мой выбор.
Айлин жмется ближе ко мне.
— Я была не права, Айлин, прости меня, я всегда воспринимала Егора как неотъемлемую часть себя, не научилась разделять границы, — мама говоря слова извинения смотрит мне в глаза, я же жду реакции жены, она после заминки тихо отвечает:
— Все хорошо, я не обиделась, — мы не прерываем с матерью зрительного контакта, не нужно быть тонким психологом, чтобы понять ей плохо, она пришла под давлением отца и это решение ей далось тяжело. Молча подхожу, обнимаю родную для меня женщину, все это время я волновался за нее, помогаю снять пиджак. Айлин понимает ситуацию правильно, приглашает на ужин:
— Светлана Ивановна мы приглашаем вас к столу, — мать ничего не отвечает, смотрит на разбитые осколки посуды. Поясняю жене:
— Айлин у нас сегодня семейный ужин, ставь четыре прибора отец тоже подъедет, — она кивает, удаляется на кухню. А мать как подменили. Минуту назад на ней не было лица, теперь она смотрит в зеркало и поправляет прическу.
Эти женщины….
— Егор как я выгляжу? — узнаю собственную маму
— Ты немного уставшая, но это было минуту назад пока я не сообщил про семейный ужин, — наблюдая как меняется настроение матери, уверен что к приходу отца она приложит максимум усилий, чтобы выглядеть привлекательно.
— А сейчас? Я слишком бледная? — мама трет щеки, не могу сдержать улыбку как невеста на выданье, честное слово! Столько лет живут с отцом и всегда одно и тоже. Матери важно выглядеть в его глазах
— Не слишком, — на кухню не идем, мама присаживается на край дивана в гостиной
— У отца новая женщина, мне сегодня уже сказали, — она говорит почти шепотом, видимо, не хочет, чтобы Айлин слышала. А я думаю, ай да отец, ай да искусный манипулятор!
И ведь сроки назвал: мать пришла сегодня, хотя он делал ставку на завтра.
— Прекрати, бред это все, я был там, обыкновенная коллега, — настроение у матери улучшается.
Она без умолку рассказывает все что я пропустил за время перерыва в нашем общении.
Если честно, для меня это неподъемный пласт информации, предпочитаю получать все же все эти новости «дозировано», но не подаю виду, слушаю внимательно, не комментирую.
Отец появляется в заявленный временной интервал, по нему часы сверять можно
Глава 59
Айлин
Оказавшись на кухне, первое что я делаю, это убираю осколки разбитой тарелки из коридора. Не хочу, чтобы отец Егора увидел, что стало с дорогим подарком.
Как мышка, следую в коридор на носочках, аккуратно ступая по плитке, намеренно не создавая шума, бережно убираю крупные детали, стараясь не нарушить диалога сына и матери.
Затем, удостоверившись, что все в порядке, также незаметно, но уже со спокойной душой следую на кухню.
Делая домашние дела, ощущаю себя в персональном домике, тут никто не может меня уязвить, тут все мне знакомо и удобно. Чувствую себя комфортно именно в этой части квартиры, потому что тут я хозяйка.
Достаю нужное количество тарелок, расставляю приборы правильно, проверяя детали тщательнее обычного. Все-таки родители Егора впервые будут ужинать у нас, хочу чтобы им все понравилось.
Стараюсь не накручивать и не думать про собственные ощущения от диалога с мамой Егора, где она с порога рассматривала меня на предмет изъянов, будто перед ней экземпляр подопытной мыши.
Ей не нужно произносить слова, я считываю настроение этой женщины на подсознательном уровне, по взгляду и жестам, она гораздо красноречивее слов выдают истинные мотивы собеседника.
Я ведь понимаю, что свекровь держит нейтралитет и прийти ее вынудили какие-то обстоятельства. Это очевидно хотя бы потому, что слова, которые она транслировала с нечитаемой маской на лице были произнесены не от чистого сердца, она даже не смотрела на меня.
И только воспоминания как нежно и искренне Егор обнял свою маму подтверждают мои догадки. За время конфликта, муж тщательно маскировал и скрывал свои настроения, когда я заводила разговор о сложившейся ситуации, а на деле оказалось то о чем я думала — он очень переживал, лишившись общения.
У нас на родине мама мужчины всегда права, ее слово — это святое.
У нас нельзя говорить плохо о родителях мужа. Этому меня учили с самого детства.
В моменты, когда я понимала что бабушка не права, наблюдая как мама Алима плачет из-за обидных выражений в свой адрес, как могла жалела ее. Часто злилась на бабушку, сжимая кулачки и грозясь, что больше не буду любить ее, потому что она обижает мою вторую маму.