Шрифт:
Пролог
Палец замерзал, и я боялась, что не смогу взвести курок.
Вылезайте!
Глаза слезились, шел пятый час напряженного ожидания в полном одиночестве. Застывшее тело напарника помогало держать подрагивающий локоть прямо.
Вот кто бы меня спросил — что ты выбираешь, милосердие или справедливость, я бы ни мгновения не сомневалась.
Боже, не забирай к себе до моего выстрела.
Позвоночник пострадал, своих ног уже не чувствовала. Да и ничего не чувствовала. Не позволяла.
И
Неслышно осыпался снег именно там, куда и целилась. Сначала они помахали шапкой, наверное, на лыжной палке, идиоты. Потом выглянул один, вылез, подал руку и вытащил второго. Мелкий, а такого здорового сумел поднять, и тут же получил от него кулаком в висок. Здоровяк не спеша осмотрелся, наклонился и стал коротышку вытряхивать из тюремной телогрейки.
Спасибо тебе, господи!
Две моих пулечки аккуратно вошли в затылок большого, он упал, открыл подельника, и третья пуля, для себя береженная, разнесла лоб мелкого.
Есть!
Я отдала все долги в этом мире и совершенно счастлива. Успела!
Лавина с горы набирала скорость, но и тут успела, неслась по темному коридору туда, к свету!
— Милосердие или справедливость? — спросило меня мироздание.
— Справедливость, — нисколько не сомневалась я, — всем сестрам по серьгам.
Глава 1
Глаза не хотели открываться, но я себе скомандовала: «айн-цвай-драй», и глазки открылись.
Напротив сидели две женщины. Одна положила голову на плечо соседки и мирно похрапывала, вторая честно таращила свои карие очи поверх моей головы, судя по всему, в окно, горячий луч пристроился у меня на щеке.
Я непроизвольно пошевелилась. Женщина, не сводя глаз с одной видимой ей точки, вдруг спросила басом:
— Память сохранить?
— А как же, — согласилась я, — человек и есть его память.
— И память тела тоже?
Вот тут помедлила. Но подтвердила:
— И тела тоже.
И стала соображать, интересно, а разве можно разделить эти два вида памяти. Вот есть у меня шрам на бедре, ножевое ранение, неудачно зашитое. Это что, или шрам выбрать, или память о самом ранении?
— Дура, — ответили мне басом, и женщина покачала головой.
— Дура, — согласилась я, отключаясь.
Второй раз сознание изволило меня посетить ночью.
Картинка рядом та же, только вторая женщина посапывала у первой на плече, а первая грустила и вздыхала о чем-то своем. Я скосила глаза: где-то в районе моих ног светился шарик, очерчивая поверхность тумбочки и спинку кровати.
Больничка.
Странно, что меня нашли. И вытащили. Очень странно. Нереально. Пошевелила ногами. Чувствую! И не болит ничего. И не хочу ничего. Странно. «Ночью добрые люди, будучи на больничном, спят», подумала и уснула.
В следующий раз женщины шептались:
— …на первом курсе больше всего происшествий. У нее и подружек нет.
— Нелюдимая?
— Да кто ее знает. Не любят за что-то и задирают.
— Значит, есть за что.
— Все равно неправильно. Должна сработать защита академии.
— Ой, да кому надо…
— В том и дело, что никому. Пропала и пропала. А след магический нашли, однокурсники закинули, постарались.
— Сами?! Такие сильные?
— Не знаю, ректор тоже удивился. А декан их сказал, если найдет, кто из преподов помогал, все ему оторвет.
— Это что, например, — хихиканье.
— Наверное, что ты и подумала…
Вот тут я не стала открывать глаза.
Меня все смущало.
Запахи, не свойственные больницам. Не медикаментами, так санобработкой бы пахло. Дежурство у моей кровати аж двух женщин, где это видано! В лучшем случает, экран в палате и пара датчиков. И, главное, чужая мелодика речи. Допустим, на секунду, что я попала в вип-палату. Глупость, конечно, но допустим. А речь? Моя гордость — китайский и основные южные языки бывшего СНГ, английский, и худо-бедно немецкий. Конечно, я боевого направления, но отличить же могу! Или меня притащили на какие-то острова.
Еще один женский голос:
— Деточка, просыпайся…
Это мне уже? Ну, здравствуй, жизнь…
И я открыла глаза.
Передо мной маячила ладонь.
— Сколько видишь пальчиков?
— Шесть, — задумчиво покосилась на склонившиеся ко мне головы, поморгала и призналась, — все равно шесть.
— А и правильно…
Вторая голова добавила:
— Это местная шутка, у нее аномалия. Выпей сиропчик и гостей подождем.
Принюхалась и поняла, что в сиропе чего только нет. Ни одной знакомой травы нет. Но вяжущий напиток выпила.
— Умница. Давай тебя подсадим на подушечку.
Меня потащили в несколько рук, голова мотнулась.
Посмотрела на женщин и разрешила себе вопрос:
— И где я?
Одна ткнула себе в эмблему на розовом балахоне:
— В Амсо.
Эмблема довольно большая, по вертикали большие буквы АМСО, и от них мелкими буквами написано — Академия Магии Следственных Органов. Сначала я хохотнула, из огня да в полымя, после моей ментовской академии смешно, а потом зацепилась за одно словечко. Магии. Академия магии. Протянула руку и пощупала балахон. Ей-богу, натуральная ткань. Рука дрогнула. И еще раз дрогнула.
Меня утешили:
— А как ты хотела? Полгода валяться, силенок нет, конечно.
— Сколько?!
— Зима прошла, лето уже! Каникулы у всех. Почти через три месяца у тебя занятия.
— Это как?
— А вот как — не знаем, не наше дело. Может, еще раз на первый курс отправят. Скорее всего. Девочки, выходим, они идут!
В палату зашли два мужика и присели, как птенчики, на хлипкие табуреты. Крупные такие птенчики получились.
— Рассказывайте, курсантка.
— Что именно?