Айсберг
Шрифт:
— Да, еще месяц назад.
— И что, вам не скучно с ним?
— Нет. — Полина уже пожалела, что пришла на чай. — У нас все нормально.
— Ну что вы все врете-то? — Вера пустила Полине дым в лицо, глаза ее сузились. — Ну что у вас с ним может быть общего? Он же человек совершенно из другого социального класса!
— Из какого класса?
— Все равно не поймете. Думаете, зачем он на вас женился? От любви, что ли, большой? Да чтоб просто баба под боком была, чтоб было кому готовить и обстирывать… Ничего, что дур… Ой, — рассмеялась она, — пардон… Но ведь надо же иногда называть вещи своими именами?!
— Зачем вы так? — Полина встала со стула, направляясь к двери.
— А мне вот мой зайчик с медсестрой изменяет, а дома врет, что глаукомный день! — вдруг закричала Вера и затопала ногами. Сигарета выпала у нее из рук и покатилась по ковру. — Зачем? Я тоже ему изменяю, но вот с кем, этого он никогда не узнает…
Тут неожиданно дверь спальни отворилась, и на пороге возник заспанный офтальмолог.
— Вера, — сказал он устало, — я дома. Ты поняла? Я дома.
Вера побелела, Полина закрыла лицо руками и выбежала…
— Я дома! — гремел офтальмолог на весь подъезд. — Надо было прежде убедиться, что ты дома одна… Иди, съешь ложку варенья, ты же вся переполнилась желчью…
Полина не помнила, как оказалась на улице. Белизна снега вызвала слезы на глазах.
«Айсберг! — вдруг вспомнила она. — Где? Где она уже видела это слово?»
Ноги сами привели ее к дому. На крылечке притоптывала Зинаида Ивановна.
— Мне Зоя, из гинекологии, сказала, что ты уже успела и на учет встать?
Полина вытаращила на нее глаза.
— Еще рано, во-первых, — начала она. — И вообще: откуда-то вы все про всех знаете? Оставьте меня в покое! Понятно!
— Да ты, дура, погодь…
— Сами вы дура! — взорвалась Полина; ей казалось, что она сейчас упадет от всего услышанного за эти последние полчаса. Кто эти люди? Что им от меня надо?
— Да погоди ты, не ори, как блаженная, право, блаженная… — Зинаида Ивановна понизила голос: — Тут возле дома девица молодая красивая кружит, его поджидает… давно, вот ты как из дома вышла, так она и заявилась… Одета богато, не чета тебе, к любимому твоему все в дверь звонила, а потом, видать, прогуляться пошла. Да вон она, фифа… Говорила я тебе, чтоб получше мужика-то узнала, вот и хлебай теперь — не расхлебаешься…
Сердце у Полины так и захолонуло: прямо на нее шла красивая незнакомая ей девушка. Богатая шуба, меховые сапожки, темно-красный берет с золотой пуговкой возле самого уха… И губы, красные, блестящие, как вишни.
Девушка вошла в подъезд, поднялась на второй этаж и принялась звонить в дверь Аркашина. Полина подошла следом.
— Подождите, я сейчас открою, — сказала она не своим голосом и впустила гостью в квартиру.
— Боже мой! — воскликнула девушка, входя в прихожую и качая головой. — Боже… Это действительно квартира Ильи Данилыча?
Девушка достала записную книжку и заглянула туда:
— Квартира 42, все совпадает. Так вы — Полина?
— Да, — сухо ответила Полина, совершенно потерявшись под взглядом этого молодого и изящного создания. В своем раздутом, словно из плащ-палатки, пальто, в неуклюжей, сползающей на глаза шапочке да в валенках на два размера больше, она застыдилась своего вида и поспешила раздеться, чтобы появиться перед незнакомкой в красивом и дорогом халате, который Аркашин заставил купить ее неделю назад. «Дура я, что
У нее внезапно закружилась голова, и она сползла на кресло.
…Когда очнулась, девушка уже вовсю хозяйничала. На столе стояли какие-то баночки, пакетики, чашки с чаем.
— Меня зовут Наташа, — сказала гостья, — я дочь Ильи Данилыча.
Через полчаса они сходили вместе на станцию за чемоданами.
— Жалко, что котельная находится в другом конце города, а то нагрянули бы сейчас, вот бы он обрадовался!.. — Полина никак не ожидала, что у Ильи такая взрослая дочь, поэтому, приняв ее в первую минуту за бывшую жену, страшно обрадовалась, что ошиблась, и теперь просто не знала, как себя с ней вести, о чем говорить и как понравиться…
— Может, позвонить ему, чтоб пришел поскорее?
— Если бы… Телефон не работает вот уже почти месяц. Давление скачет, мало ли чего, правильно? Все-таки котельная, а им хоть бы что…
Полина успела уже повнимательнее рассмотреть Наташу и отметила, что та скорее, наверное, похожа на мать, чем на Аркашина: тонкая, высокая, черноглазая, с пухлым, не аркашинским ртом. Говорила Наташа с непонятным акцентом, но все же довольно чисто. Полина не смела задавать ей вопросы, а только слушала, слушала, боясь пропустить хоть слово.
— Папа просто сошел с ума, — говорила спокойным грудным голосом эта девочка, раскладывая перед Полиной на столе пакеты с одеждой и разными другими диковинными вещицами. — Мы с мамой, конечно, пытались его уговорить, вернее отговорить, но все было бесполезно… Большую роль в этой истории, безусловно, сыграл Манжос, теперешний муж мамы, но все равно она никак не ожидала от папы такой реакции, Мы все понимали, что поездка в Москву необходима. Вместе снаряжали его, провожали-плакали… Мы были уверены, что ему вернут гражданство, ведь уже столько лет прошло, да и в Союзе все изменилось… Хотя, если сказать честно, для меня с мамой это было не так важно, а вот для папы — настоящее событие. Все к тому шло: стали уже здесь, на родине, издаваться его книги, критики застрочили хвалебные статьи по поводу его переводов… Словом, о папе наконец вспомнили… Вот, вот, нашла, — она вынула из целлофанового пакета тщательно сложенные тоненькие книжки в твердом переплете, на которых золотыми буквами сияло слово «Айсберг». И тогда Полина вспомнила, где она раньше видела это слово: на корешках книг, которые одно время громоздились на столе Ильи; она еще стирала с них пыль и не понимала, зачем ему так много книг с одним названием.
— …Москва, это понятно, но когда он позвонил маме в Лондон и сказал, что собирается некоторое время пожить в глубинке, в С., к примеру, мы с мамой схватились за голову. Но надо знать папин характер: уж если он чего захочет, это все… как это на русском… вот: железно! Дурь, одним словом… Он мне про вас рассказывал, писал вернее, — вдруг сказала Наташа и посмотрела на Полину, не зная, говорить ли дальше или нет. — Рассказывал, что встретил здесь женщину необыкновенную, настоящую. Он, знаете, как еще сказал: «естественную». И я сразу поняла его, когда увидела вас. Это ничего, что я так откровенно?