Айя и Лекс
Шрифт:
— А тебе… — сквозь туман вожделения донесся срывающийся шепот Айи, — тебе нравится?
— Ты даже не представляешь, насколько, девочка моя. Я хочу тебя так, что, боюсь, еще пара минут, и мы точно никуда не пойдем, — в ответ на его слова Айя тихо ойкнула и попыталась отстраниться, но Алекс быстрее задвигал пальцами, тараня ее плоть, не позволяя сбежать. — Мало того, мы из спальни не выйдем в ближайшие дня два.
— Тогда…тогда… — зашептала, срываясь на стоны. Запустила пальцы ему в волосы, сжала, потянула. Алекс зарычал, не останавливая свою игру. Изучая пальцами ее изнутри, сжимая, поглаживая. Теребя и
— Тогда что, Синеглазка? — сдавил костяшками пальцев сосок, потянул. Айя вскрикнула, выгибаясь и едва не вырвав клок его волос. — Ох, не так сильно, Синеглазка… — прохрипел он, ощущая, как жар плавит его тело. и он точно рехнется, если сейчас не почувствует ее всю кожа к коже. Одежда мешала, душила, не позволяла ему прижиматься к ней так, как хотелось, впечатывая в себя, пропитывая ее своим запахом, как самый обычный самец, утверждающий права на свою самку. И ему это чертовски нравилось! Вот так дико, на одних инстинктах. Так, как никогда еще не было. До Синеглазки.
— Нужно…нужно остановиться, — сквозь стоны все-таки выдавила Айя, а сама продолжала насаживаться на его пальцы, натянув до предела все его нервные окончания.
— Уверена? — давая ей право выбора.
— Нет, — и даже головой замотала, но решительно перехватила руку Алекса, рвано выдохнула, выпустив из плена и его волосы.
— Ладно, — уткнувшись носом в пахнущую карамелью шею, буркнул Алекс. Холодный душ сейчас бы не повредил. — Но у меня есть условие.
Она развернулась так резко, что Алекс покачнулся вперед. И замер, пригвожденный ее видом. Раскрасневшаяся, с выбившимися из прически локонами она вся дышала страстью. Маленькая аккуратная грудь лежала поверх сдернутого лифа и призывно смотрела на него тугими горошинами сосков. Платье сбилось на талии, обнажая ее всю, блестящую собственными соками. Дистиллированная похоть. Хоть сейчас бери и запечатывай в ампулы для инъекций особо озабоченным, вроде него.
— Условие? — она удивленно моргнула, проследила за его взглядом, но даже не попыталась что-либо исправить. Умная девочка. Такая она настоящая и только его. Только для него. — Какое еще условие? — скрестила руки под грудью, давая Алексу шикарную возможность залипнуть на ней, как прыщавому подростку, впервые увидевшему голую девчонку.
— Сними к черту это безобразие, — с трудом перевел взгляд на ее вытянувшееся в изумлении личико.
— А…
— А то затрахаю до потери сознания, — оборвал он, плотоядно ухмыльнувшись.
Сказанное подействовало на Синеглазку: она залилась румянцем, стыдливо прикрыла руками обнаженные груди, свела ноги и отступила к окну в одном-единственном желании спрятаться от него. Алекс покачал головой, шагнул к ней. Медленно коснулся ее алой от румянца щеки.
— Не нужно меня бояться, Айя, — тихо, сдерживая рвущееся на волю желание. — Я никогда не причиню тебе боль. Только не тебе, слышишь?
Она слабо кивнула, не поднимая глаз.
— И прекращай меня стесняться, — приподнял ее лицо за подбородок, ища ее взгляд. — Ты — моя жена. И я хочу тебя. Хочу быть в тебе. Ласкать тебя. Хочу смотреть на тебя, потому что ты прекрасна.
Ему казалось, что нельзя покраснеть еще больше. Ошибся. Наверное, даже кончики волос стыдливо зарумянились после его слов. Улыбнулся. Отвел ее руки. Ладонями обнял ее упругие груди, балдея от их идеального размера и тяжести. Айя тихо вздохнула. Закусив губу, она неотрывно смотрела, как он покачивает ее груди, как большими пальцами поглаживает темные соски.
— Тебе правда нравится? — спросила сиплым голосом.
— Что именно, Синеглазка?
— Моя…ох…моя грудь, — сглотнув, выдохнула.
Алекс с трудом сдержался, чтобы не рассмеяться ее наивному вопросу. Разве она не видит, как у него крышу рвет от одного ее вида голой?
— Лекс…
— Девочка моя… — прикрыл глаза, балансируя на самой грани. Еще немного и черта с два она его остановит. И тогда о друзьях можно будет забыть. А он обещал. Обещал вытряхнуть свою Синеглазку из кошмаров. Ее пальчики коснулись его скулы, мучительно медленно оглаживая. Ее глаза стали чернильными, вспыхнули жаждой. А признание вышибло почву из-под ног.
— Никто никогда так не трогал мою грудь…
Она издевается? Как можно не трогать эти упругие полушария? Как не ласкать, когда они идеально умещаются в его ладонях? И такие вкусные…карамельные. Почему — черт разберет. В ее соски хотелось вцепиться зубами, ласкать, пока она не попросит пощады. Но это он, а она… В ее голосе звучало что-то дрянное. Алекс вопросительно изогнул бровь, ожидая продолжения.
— Она такая маленькая, — произнесла, словно приговор самой себе.
Маленькая? О нет. Совершенная.
— Айя, — и серьезно посмотрел в ее растерянное лицо. Выдохнул рвано, не разрывая взгляды: — Я бы с удовольствием доказал и показал тебе, как я обожаю твою грудь. Но мы чертовски опаздываем. Так что выбрось всю эту чушь из головы. Ты идеальна. Вся. Для меня. Поняла?
Она кивнула, слабо улыбнувшись. Вот и славно.
— А теперь переодевайся. Я жду тебя внизу.
Апрельская свежесть принесла облегчение. Не совсем, чтобы остудить его пыл, но достаточно, чтобы справиться с напряжением в брюках. Усмехнулся, ощущая себя чертовски счастливым. Ни одну женщину он не хотел так, как собственную жену. Ни с одной не было так…искренне, когда оголены все чувства. Когда невозможно убежать от собственных желаний. Когда одна мысль о разрумянившихся щеках Синеглазки и вздыбленных сосках заставляет член наливаться, подрагивая от желания ворваться в ее податливое тело. Присвоить. Заклеймить. Снова и снова. Чтобы никто, даже она сама, и мысли допустить не могла, что сможет без него. Черта с два! Никуда и никогда он ее не отпустит.
— Обалдеть! — восхищенный голос Айи вырвал из размышлений. Алекс посмотрел на жену и понял, что идея с переодеванием не была столь уж спасительной. Синеглазка стояла перед ним в темно-зеленом шерстяном платье ниже колена. Глухое, с высоким горлом и длинными рукавами оно выглядело издевкой для самообладания Алекса. Красной тряпкой, будоражащей его выжженное страстью воображение. Очерчивало все ее изгибы, обрисовывало идеальную грудь и тугую попку, прошибая током его и без того оголенные нервы. Через согнутую руку было переброшено светлое пальто. Алекс отлепился от машины, выудил пальто, надел на Синеглазку, под ее изумленным взглядом застегнул на все пуговицы, затянул пояс и только тогда смог перевести дыхание.