Аз Бога ведаю!
Шрифт:
– Сей муж сказал, будто тобою послан, – заявила Креслава, держа перед собою рог с вином. – Он весть принес, де-мол, княгиня поручает мне сына своего. Он правду молвил иль солгал?
Княгиня глянула на Асмуда с ненавистью: не сумел службу сослужить – так получай сполна!
– И ты поверила ему?
– Поверила, а потому хочу спросить тебя: ты послала его с вестью?
– Нет, и в мыслях не бывало. Муж сей – черный вестник, изгой презренный.
– Но он кормилец Святослава!
– Теперь уж не кормилец! – отрезала
– Пощади, матушка! – взмолился Асмуд. – Помилуй от позорной смерти!
– Нет тебе пощады! – бросила она, намереваясь вернуться в шатер, однако Креслава засмеялась в спину.
– Я рада! Смерть князя сделала тебя мудрой! Не подпускай и близко сего мужа ко княжичу! Возможно ли, чтобы кормилец яд на перстнях имел? Сегодня он всыпал зелье в мой рог с вином, а завтра отравит Святослава!
Княгиня остановилась, глянула через плечо: Креслава смеялась над нею! Она догадывалась, кто послал Асмуда, да, верно, не желала учинять свары на тризне…
– Коли ты уличила его – он твой пленник! – заявила княгиня. – Делай с ним, что захочешь.
– Благодарю тебя, славная! – весело воскликнула Креслава.
Асмуд пополз к ногам княгини.
– Не отдавай меня! Пожалей! Я все исполнил! И весть изрек, и зелье всыпал. Креслава вкусила из рога с ядом! Пила!.. И вот жива. Не по моей вине, помилуй! Знать, худое зелье! Не отдавай, я послужу тебе!
В ответ молчание стояло, как стена. В очах княгини горела ненависть. Старик-витязь отчаялся, потянулся трясущимися руками.
– Сподручно мне мечом владеть… А зелье подсыпать не учен… Года мои пощади! Ведь ты же, княгиня, добро дала и научила…
– Ты лжешь, изгой! – выкрикнула княгиня.
– Ах, ты еще и лжец! – засмеялась Креслава, – Не много ль злого совершил ты, старик? Да я помилую тебя! Сегодня у меня пир! А коли ты мой пленник, что хочу, то с тобой и сделаю. Испей вот вина из моего рога! – она поднесла рог к устам кормильца. – Жажду угостить тебя. Никто не смеет сегодня отказывать моим желаниям.
– В роге – зелье! – старик заслонился рукой.
– Но ты сказал, худое зелье. Так на, испей! Вкуси! Желаю испытать!
Асмуд зажал уста руками и прочь пополз, но дочери Княгини Смерти схватили кормильца и приткнули к его горлу свои ножи. Обвял витязь, лишь очи блистали. Не единожды супостаты вот так же припирали его и мечами, и копьями, да всякий раз он знал, как обмануть и провести самого лютого и беспощадного врага, но перед женами он оказался беззащитным, ибо как ни силился, не мог предугадать следующего их действия. Перед ним была стихия…
Приставив рог к устам, Креслава молвила:
– Вкуси со мной! Ведь я вкушала! А ты тем часом шептал мне на ухо… Отведай зелья! А я посмотрю – есть сила в нем иль нет ее?
Асмуд не хотел искушать рок, но служанки влили ему в рот, зубы разжав ножом.
Испил один глоток…
И в тот же миг неведомая сила скрутила его, вызеленив лицо, затем распрямила до треска костей и швырнула наземь, как изветшалую тряпицу.
Через мгновение он почернел и дух испустил.
Креслава же рог поднесла княгине и вылила отравленное вино под ноги.
– Есть в зелье сила. Злодей мертв!.. Усопший князь был люб тебе, а посему я все прощаю. Кормилец черный не отравит свет своим ядом. Храни его от мрака! Я долг исполнила. Наш путь земной здесь разошелся, и соединимся снова лишь в небесах. Прости и ты меня. Прощай, княгиня! Прощай, тресветлый Святослав!
С тем поклонилась и прочь пошла. Каменной ногой княгиня сделала шаг за нею, пытаясь задержать, простерла руки, но соперница была уже недостижима: незримая стена восстала между ними.
– Ты., почему… жива? – устрашилась княгиня. – Ты почему жива? Ведь ты вкусила яд?! Креслава лишь засмеялась…
Вот уж ночь опустилась над скорбным градом, у веж и шатров зажигались костры, однако земное время Креславой не владело. Обрядный пир был нескончаем. Наполнив свой прекрасный рог, она входила в шатры мужей из рода князя и подносила мед, при этом говоря:
– Твой родич ныне спит сном непробудным, вечным, но рог тебе прислал. Вкуси же со мной сей мед. Его когда-то князь вкушал!
И всякий муж, как велел обычай, из рога пил мед горький, от ложа с Креславою – мед сладкий и хмельной.
Изведав соль и сладость пути заемного – того пути, что смерть прервала, – муж княжеского рода продлял его и нес ту ношу, что обронил усопший князь.
– Ты будешь жив во мне! – при этом молвил родич. – Ступай тропой небесной. Пока я живу, ты со мной всюду.
Так вместе с медом и любовью Креслава поделила жизнь свою и жизнь князя на малые толики и раздала всем родичам – никто не был обижен.
Но на заре десницей Княгини Смерти был пробит час!
Звон медного била поплыл от носа корабля во все концы, во все края и достал небес.
От солнца по земле промчался ветер и стих.
Поникли росные травы, дерева преклонили свои кроны, умолкли птицы, и когда на трепетной осине поник последний лист – князя подняли из земли, обрядили в дорогие одежды и медленно, на дланях, вознесли в парчовый шатер на корабле. Княгиня Смерти сама приготовила ему ложе, выстелив его периной из лебяжьего пуха, шелками белыми, наволоками черемными, и усадила князя так, чтобы смотрел вперед по ходу насады. Дружинники внесли оружие, доспехи и все сложили возле десницы; тиуны же забили двух коней и двух коров – все бросили на днище корабля. Затем поднесли дары, кто что желал – барана с ярочкой, собаку, кур и петухов, ловчих соколов и диких голубей, – Последний Путь далек, все пригодится князю. Пока корабль снаряжали, Княгиня Смерти украсила его цветами, ветвями берез и дуба, сплетенными в жгуты.