Аз есмь Путь, и Истина, и Жизнь. Книга вторая
Шрифт:
– Встань, дочь Исраэйля, – с нежностью отца произнёс Йешуа, вновь поднимая её за плечи. – Надежда, долго не сбывающаяся, томит сердце, а исполнившееся желание придаёт силы для жизни. Не одеяние обладает силою и не кисти дают исцеление. Сильная вера очистила грех твой.
Иной, хотя и приближается, но сердце его далеко отстоит. Другой же, хоть и на расстоянии пребывает, но получает благодать исцеления по сильной вере своей. Именно вера очистила тебя от греха и исцелила тело. Не мучь себя более и не бойся. Иди с покоем в сердце
И погладив её по щеке, утирая слёзы, процитировал:
– “Вот, во благо мне была сильная горечь, и возжелал Ты душу мою из ямы гибельной, ибо бросил позади Себя все грехи мои”.
Затем развернулся и возобновил движение за Яиром. А женщина ещё долго стояла, смотря ему вслед. Но ощущала не страх или ужас, а невыразимую радость и облегчение. Словно он снял с неё тяжёлый, ежедневно давящий камень, закрывающий собою солнце.
Тем временем, со стороны дома начальника синагоги, навстречу к Яиру протолкался молодой сосед.
– Слишком долго ты ходил за чудотворцем Яир. Твоя дочь умерла.
– А-Шем Всемогущий! – вскричал Яир, хватая того за плечи, слегка встряхивая – Скажи! Скажи, что ты ошибся! Скажи, что это неправда!
– Все соседи собрались в доме твоём. Утешая несчастную мать. Поторопись и ты проститься.
– НЕТ!!! – Яир схватился за ворот своей одежды с правой стороны, словно она душила его, и взявшись двумя руками, разорвал его сверху вниз. Так, что обнажилась его грудь. – Я не успел!!!
А затем он поник, будто бы кто вынул из него стержень, и подняв к небу глаза полные печали, произнёс:
– Благословен Ты, Адонай Элохим наш, Владыка вселенной – судья праведный.
– Перенеси это мужественно, случившегося нельзя переменить или исправить. Пока теплилась жизнь, была надежда и смысл, чтобы использовать различные средства, но теперь, когда жизнь оборвалась, ничего уже не поправишь. Звать лекаря после смерти – это абсурд. Потому, не утруждай более учителя, – посмотрел он на подошедшего Йешуа.
– Не напрасно ты обратился за дочь свою Яир. Перестань бояться и не отчаивайся. Только веруй, так же сильно, как до того, как пришёл ко мне. И исцелена будет. То, что кажется совершенно невозможным для людей, возможно Отцу моему Небесному. Всё можно смело встретить и всё преодолеть под сенью руки Его. Идём.
И они направились к дому. А за ними следовала толпа народу.
Уже издали они услышали многочисленные, пронзительные свирели. Скорбные, меланхоличные, резкие звуки вызывали в сердце горечь безысходности. А подойдя поближе, уже расслышали завывания и причитания приглашённых, наёмных плакальщиц. Как только Яир с учителем вошли во двор, то женщины, завидев их, подняли жуткий вой и плачь, ударяя себя в грудь в знак печали. Но это было не искреннее их горе, а только лишь дань традиции. Да ещё и потому, что за эту работу им хорошо заплатят. У наёмных нет сострадания, а есть только профессиональное чутьё.
В каждой общине были такие женщины. Как только кто-либо входил, чтобы выразить своё сочувствие и соболезнование, эти женщины начинали издавать громкий плачь и стенания. Чтобы новопришедшие могли ещё проще пролить свои слёзы со скорбящими родственниками. Эти женщины знали всякие подробности каждого человека, и сразу, без всякой подготовки, начинали рыдать. Приводя имена их недавно умерших родных и близких. Тем самым задевая сердце каждого. И каждый, вспоминая своих, плакал уже совершенно искренне и о чужих.
Во дворе было много соседей, которые пришли принять участие в похоронах. По традиции предать тело земле необходимо было не позже вечера дня смерти. Если больной жил ещё до захода солнца.
– Всё готово к выносу, – подошёл к Яиру какой-то иудей. – Покойницу обмыли и одели как невесту. Потому как она не смогла выйти замуж. Ждали только тебя. Прошу, не затягивай прощание. Поскольку задержка похорон это только дополнительные мучения для её души.
– Ты всю воду вылила? – шёпотом спросила одна иудейка другую.
– Конечно. Убрали всю воду из дома и у соседей из трёх ближайших домов. Ведь ангел смерти наносит свой удар мечём, предварительно погруженным в находящуюся поблизости воду.
– Хорошо, – одобрительно кивнула первая.
– Зачем вы подняли смятение и оплакиваете ранее положенного? Это дитя не умерло, но заснуло, – возвысил свой голос Йешуа.
– Яир, ты кого с собою привёл? – моментально смолкли все рыдания, а глаза просохли. – Кто это такой, чтобы такое говорить?
– По виду вроде бы взрослый иудей, а по разуму словно чадо неразумное, – стали насмехаться над ним плакальщицы.
– Ступай домой, блаженный, и не мешай нам исполнять положенное.
– Мы прекрасно видели, как её омывали двумя вёдрами воды. Её душа уже покинула тело.
Шимон, сжав кулаки, сделал шаг вперёд, но Йешуа его удержал.
– Насилие не приемлемо в Царствие Небесном. Оставь их.
– Послушайте меня, – обратился он к ученикам. – Я не хочу, чтобы народ толпою вваливался в дом порядочного иудея, когда у них и так тяжко на сердце. Поэтому полагаюсь на вас и ваше убеждение людей. Не допускайте никого внутрь, пока мы не выйдем оттуда.
– Пётр, Йаков, Иоанн. Идёмте со мною, – кивнул при этом учитель хозяину дома. И они вошли внутрь помещения.
Внутри тоже присутствовали плакальщицы, которым Йешуа велел удалиться и те молча послушались. Пройдя дальше, они вошли в комнату скорби.
Окно было распахнуто настежь, но любопытствующих под ним не было. Слева за дверью стояла лавка, где сидела поникшая мать с опущенной головой. Ворот её одежды был также разорван «печатью горя». Чёрное одеяние было одето задом наперёд, чтобы разрыв одежды не оголял грудь. Рядом с ней сидела женщина, читающая псалмы Давида.