Аз есмь
Шрифт:
Сам себе он праздник. Сам себе спектакль. Карнавал!
Для меня же роли в этой пьесе нет.
Лишь приятный бонус – свежий воздух.
Сколько бы ни проходило лет
И в какую бы ни становился позу.
Стоя у окна, могу мечтать.
И могу вопрос задать, не говоря ни слова.
С отрешенным видом наблюдать,
Вынеся вердикт: «ничто не ново!»
Так о чём же мы с дождем ведем беседу?
А какая разница. Вам не понять.
Не идите по чужому следу.
Лучше своего биенью сердца внять.
Я видел
Я видел всю мудрость вселенной
в глазах моей маленькой дочки.
Она говорить не умела.
Схватился за ручку, бумагу, пытаясь строкою нетленной
В слова воплотить. Всю. От точки до точки.
Рука онемела.
Я видел пустые глаза у чиновника в местной управе.
Смотрел на меня, сквозь меня,
Как на место пустое.
Я слышал, как он говорил пустотою в словесной оправе.
Ценя
Слово каждое, как золотое.
Я видел глаза незнакомки прекрасной.
В них были оценки
С застывшим вопросом.
Пытался её интерес удержать. Но напрасно!
Все фразы мои, отлетавшие, словно от стенки
Ко мне возвратились морозом.
Я видел глаза человека,
с которым знаком слишком долго.
Встречаясь с ним взглядом, боюсь, тишину диким воплем нарушу.
Он жизнью изрядно побит. Он калека.
За жизнь зацепившись одним чувством долга,
Порою сквозь зеркало смотрит мне в душу.
Визитка
Дорогие мои, разрешите представиться: Шизофреник!
Я устал в голове своей бесконечные войны вести
Предложение есть: приготовьте веник,
Я с разбега об стенку. Вам останется подмести.
Хотя нет, не готов. Чёрт со мною.
Никогда не искал в жизни лёгких путей.
Я ещё поживу, поработаю судьёю.
Подожду с поля битвы добрых вестей .
Снова будут дебаты и споры. Затем пересуды.
Что начало всего? Где система координат?
Разве мир бы узнал Иисуса, когда б ни Иуда?
Кто бы вспомнил про храм Артемиды, когда бы ни Герострат?
Да, я знаю. Это какой-то поток словесный,
Где всё в кучу. И все без разбора…
Здесь и пекло, и рай, и отец небесный.
И высоким штилем ругается пьянь под забором.
Набежавшие мысли забыли про очередность.
Прут, толкая друг друга локтями.
Приводя всё, о чем размышлял, в негодность,
Убивая скульптур непорочность объевшимися голубями.
Знаю выход, но он для меня под запретом.
Угрожает остатку здоровья циррозом
Да к тому же, ресурсно не обеспечен при этом.
Жду распад на молекулы. Он и станет апофеозом …
В далёкой юности
В далёкой юности пушисто-розовый мирок
Дарил надежду полной жизнью жить.
Я помню, дал тогда себе зарок :
Всем сердцем верить, всей душой любить.
Года текли. Мир с той поры заметно побледнел.
Бывало «на орехи» крепко доставалось.
В круговороте будней, неотложных дел
То обещанье самому себе всё реже вспоминалось.
Когда проблем накатывался ком,
Порою становился неразборчив в средствах.
Всегда откладывая "на потом"
Возможность следовать тем идеалам детства.
Я часто, как молитву, повторял,
Что нужно потерпеть ещё чуть-чуть,
Что всё изменится, не зря так долго ждал …
Увы, себя несложно обмануть.
Лишь изредка, оставшись с памятью наедине,
Сняв скуки и усталости одежды,
Ищу там где-то в глубине души, на самом дне,
Любви остатки,
отблеск веры
и ростки надежды.
Ветер странствий
Впереди горизонт голубой.
Зорьки ранней лучи отблистали.
Нам проститься, родная, с тобой
Часовые стрелки не дали.
Кто-то там наверху решил,
Что пора мне опять в дорогу.
До рассвета я поспешил
Прочь от милого мне порога.
Потянул ветер странствий вдаль,
Завертелись дорожные мили …
Очень мне, дорогая, жаль,
Что так мало мы вместе были.
Я жалею, что не сказал,
Как же ты для меня много значишь.
Не сказал, потому что знал:
Расставания час уж назначен.
Часовые легли пояса,
Разделяя пространство на время.
Реки, горы меж нами, поля и леса …
Да, разлука нелёгкое бремя.
Мне не ведомо, где и когда
Наши тропы опять сойдутся.
Но я верю, моя звезда
Мне позволит к тебе вернуться.
Благодарность
Когда замрёшь от восхищенья, увидав рассвет,