Аз воздам
Шрифт:
– Да я уже понял… Ладно, поехали… все равно решать ваши вопросы можно и из машины… А мы все влезем в одну?
– У нас самосвал… – «успокоил» его Ремезов. – Места в кузове навалом…
– Строительную каску брать? – улыбнулся Соловей.
– Угу. И отбойный молоток… в кабаке – самое оно…
…Припарковаться перед рестораном оказалось довольно трудно – и без того узкая улица была заставлена в два ряда красивыми и, наверное, не самыми дешевыми машинами. Одну нашу «Субару» удалось приткнуть на свободное место почти у самого «Белого солнца пустыни», а вот вторую Сема поставил довольно далеко – метрах в пятистах. Свободный столик для нашей компании нашли без особого труда – до вечера было еще далеко, и мест было предостаточно. Стоило официанту принести меню, как мы с Вовкой снова начали грызться – он пытался отобрать у меня мой экземпляр, мотивируя свое желание тем, что для того, чтобы выбрать мороженое, меню не обязательно. А, по его мнению, я должна есть его вместо первого, второго и десерта. Отвешивать мужу подзатыльник в присутствии такого количества посторонних мне не хотелось, поэтому я ограничилась тычком пальца
Парнем Соломин оказался неплохим – всю дорогу от его дома и до центра он не выпускал из рук телефон. И не зря – за час передвижения по безумным пятничным московским пробкам он умудрился найти четверых ребят, которые служили у этого самого Кормухина. Правда, двое из них были на службе, один в командировке неизвестно где, но вот с четвертым мы договорились встретиться. Вечером, после ресторана. А «пробить» машины генерала обещали в течение часа. Так что кушать можно было спокойно, зная, что дело, ради которого мы, собственно, и оказались на Земле, медленно, но верно двигается…
Кийма-шурпа, лагман, шашлык, чебуреки… И еще немерено блюд, названия которых я так и не запомнила. За три с лишним часа, проведенные в ресторане, я объелась так, что не могла ходить. И ужасно замерзла. Но отказаться от третьей порции мороженого и не подумала – просто попросила принести горячего чаю… И побольше… А к половине девятого вечера Ольгерд решил, что пора выдвигаться…
Движение на улице стало еще хуже! Казалось, что вся Москва решила ломануться в центр, чтобы с кайфом постоять в вечерних, видимо, самых сладких пробках. И ломанулись! Ольгерд, мрачно оглядев еле-еле ползущие по Неглинной автомобили, дал команду рассаживаться по тачкам. И первый подал пример, вместе с Эриком и Семой направившись к стоящей через несколько машин от входа машине. А мы с Вовкой, Угги и Соловьем, с трудом перепрыгивая лужи по причине полного желудка, поперлись пешком в направлении нашей тачки. Вовка ездил мне по ушам, рассказывая про достопримечательности, которые находились рядом. В частности, про «офигительную баню, в которую надо бы наведаться, как вытащим Машку». И показал пальцем направление, в котором эта самая баня располагалась. Посмотрев в указанном направлении, я вдруг вздрогнула и еще раз прислушалась к своим ощущениям – в четырех джипах, припаркованных чуть дальше нашей машины, чувствовалось столько агрессии, что я незаметно для себя скользнула в джуше и попыталась нащупать рукояти отсутствующих за спиной мечей!
– Темп! – вполголоса прошептала я и, расстегнув дамскую сумочку, выхватила оттуда гелевую ручку, купленную днем вместе с блокнотом, ноутбуком и тому подобной ерундой, и зажала ее в кулаке. И впихнула мешающий аксессуар в руки ничего не успевшего понять Соломина. Вовка и Угги сориентировались сразу – чуть ускорившись, чтобы не пропустить момент атаки, они слегка сместились в стороны. Угги занял место возле меня, а Щепкин сдвинулся ближе к Гене, чтобы подстраховать ни в чем не виноватого парня от возможных атак непонятно как вычисливших нас людей Кормухина…
– Хвостик! – донесся сзади крик Ольгерда. – Подожди нас! Ты забыла платок!
Я на мгновение замерла. Пытаясь сообразить какой к демонам платок я могла забыть, если его у меня не было, и сразу же сорвалась с места – люди из джипов, одновременно распахивая двери, выскочили из машин и бросились в нашем направлении!
Первую странность в их поведении я почувствовала не сразу – а вгоняя острый кончик зажатой в кулаке ручки в горло второму, пробегающему мимо мужчине. Они пытались атаковать НЕ НАС! А Соловья!!! И делали это весьма целеустремленно! Вторая нестыковка щелкнула в голове чуть позже – когда я обзавелась двумя деревянными дубинками с удобным шариком на рукоятке, словно созданными для того, чтобы ими бить по головам. И принялась охаживать всех, до кого дотягивалась, – нападавшие были вооружены не так, как сотрудники местных силовых структур, встречаться с которыми мне приходилось в свой первый приезд в Москву. При попытке взять нас в гостинице «Минск» например! Кастеты, ножи, дубинки. Один пистолет, выбитый из рук одного из самых неуклюжих мужчин подоспевшим Ольгердом. Полное отсутствие бронежилетов. И какой-либо сносной физической подготовки. В общем, «внезапная» атака вскоре превратилась в обычный мордобой. Причем били я, Глаз, Угги, Ольгерд и Эрик. А Соловей, пытающийся хоть кого-нибудь достать, просто не успевал. Сема, гад, врубился в происходящее быстрее всех и… остановился на полпути, решив, что мы неплохо справимся и без него, а вот брошенная открытой новая машина требует присмотра…
Шоу закончилось довольно быстро. И с предсказуемым результатом: куча трупов и… злой, как собака, Ольгерд: в этом мире убийство преследовалось намного более жестко, чем на Аниоре. А учитывая технические возможности местных правоохранительных органов, проблемы у нас назревали серьезные…
– К машине не подходим. Проходим мимо… Заберем потом… – приказал брат и, злобно пнув лежащее перед ним тело со свернутой набок головой – явно работа Угги, – быстрым шагом направился в сторону виднеющегося неподалеку подъема…
Глава 14
Маша Логинова
Нездоровый интерес в глазах моего «лечащего» врача я заметила не сразу – первые несколько дней и он, и весь персонал клиники, имеющий доступ к моей скромной персоне, держались крайне отчужденно и соблюдали дистанцию. Но через два дня после посещения Кормухина в мою палату началось форменное паломничество. Не проходило и часа, чтобы не появился мой ненаглядный Хрюн – так я обозвала того самого толстячка, который присутствовал при моем приходе в сознание, – или пара его коллег. Бесцеремонно срывая с моего плеча повязки, они тыкали пальцами в стерильных резиновых перчатках в мою рану и бредили на латыни, перемежая свою речь матерком и восторженными междометиями. Потом Хрюн начинал щупать мою грудь, оттягивать кожу на животе, боках и бедрах. Причем особого внимания к себе, как к представителю женского пола я не ощущала – манекен, да и только. Проверяли тонус кожи. Посещение каждый раз заканчивалось взятием на пробу крови, от чего у меня начинала кружиться голова и слегка подташнивало – если собрать всю выкачанную у меня ими кровь, то ее собралось бы не меньше ведра. В принципе, их удивление я понимала – даже по моим ощущениям, рана затягивалась слишком быстро. Движения рукой, все еще пристегнутой к кровати, уже давно не вызывали болевых ощущений, а зуд, беспокоивший меня первые дня четыре, прошел. Хотя, если бы не их появления, я бы совсем озверела от безделья – лежать на кровати, не имея возможности пошевелиться, и тупо глядеть в потолок достало до смерти. И я начала тренироваться. Сначала ограничивалась медитацией, потом вспомнила про статические упражнения и принялась по очереди напрягать руки, ноги, пресс, то и дело выдумывая новые сочетания усилий, позволяющих хоть как-то оставаться в форме. И, в общем, мне это, наверное, удавалось. Кроме того, появилось стойкое ощущение, что в креплении правой руки есть какой-то едва ощутимый люфт. И я начала уделять ему чуточку больше внимания – искала угол, под которым он становился заметнее. И наконец нашла – постепенно амплитуда, на которую при определенном усилии могла сдвигаться правая кисть, начала понемногу увеличиваться… Хотя, что можно сделать одной свободной рукой, будучи распятой на кровати, я пока не придумала. Но надеялась, что озарение придет вовремя и не опоздает… тем более что причины напрягаться у меня были. И нешуточные – каждую вторую ночь в палате появлялся Бес. Или Бесенок, как его называл Кормухин. Бесшумно прикрывая за собой дверь, он на цыпочках пробирался вдоль стенки под камеру, закрепленную справа от входа под самым потолком и, заняв позицию, не просматриваемую с места дежурного, начинал меня стращать. Рассказывая, что и как он сделает со мной, когда сможет, наконец, отключить «эту … камеру»… Проблем с фантазией у парня не намечалось – будь его воля, я бы, наверное, умерла раз двести, и каждый раз по-разному. Хотя так, навскидку, Вовка Глаз был поизобретательнее – вспоминая допрос локкры на их корвете, я до сих пор покрывалась холодным потом… Первую ночь его страшилки меня здорово испугали, а потом… вдруг стало все равно – двум смертям не бывать, а одной… как говорил Вовка, «и без меня есть чем заняться»… И я начала поддерживать разговор. Понять, что не я на них напала, а просто отбивалась, он не мог – одна мысль о том, что его друзья погибли от моих рук, ввергала его в состояние буйного помешательства. В какой-то момент он обозвал меня «белыми колготками», и мне показалось, что в его сознании мой образ объединился с образом виденных где-то на Кавказе прибалтийских женщин-снайперов. Не могу сказать, что меня это обрадовало – никакого отношения к этим ублюдочным наемницам я не имела и не собиралась. Поэтому, поняв, что выбить из него идею покончить со мной мне не удастся, я здорово разозлилась – говоря словами того же Щепкина, «кто с войной к нам придет, тот в орало и получит»… И вот именно тогда в моей голове мелькнула мысль о том, как дотянуться до его Орала… Тем более что делать было нечего: Кормухин, выбежавший из палаты два дня назад, пропал в неизвестном направлении, а валяться без толку мне уже порядком поднадоело… Да и появление генерала вряд ли принесло бы мне хоть малую толику радости, кроме чисто морального удовлетворения тем фактом, что Олежка и K° надрали ему и его людям задницу – сомнений в ином развитии ситуации у меня не было. Никаких…
…Крепление фиксатора правой руки хрустнуло в самом начале разговора – Бес, замерший в своем углу, еще только начинал доходить до кондиции, уже безумно вращая глазами, но еще ни разу не повторившись в описании ожидающих меня ужасов. Аккуратно сдвинув запястье вперед, я еле сдержала торжествующую улыбку – руку, украшенную стальным браслетом, уже ничего не удерживало! И я прибавила обороты:
– Слышь, мальчуган! Духу-то хватит? А то поначитаетесь всякой хрени, а как до дела дойдет – в кусты… Чтобы повторить то, что ты мне тут понарассказывал, одного желания мало! Надо еще и мужество иметь… И железные нервы… Ты бы, как время появится, напросился на полостную операцию к этому нашему жирняге-докторишке. Пусть даст тебе за скальпель подержаться… Глядишь, и поймешь, что резать по живому не так-то просто… Там же кровь, жир, внутренности… А тебя, наверное, от вида крови мутить начинает…
– С-сука… Твои кишки я привяжу к… – Он оглянулся по сторонам и заметил стоящее около меня крепление капельницы: – …Вот этой хрени и заставлю тебя ходить вокруг нее кругами…
– Ой, плагиат, да какой лажовый! – ухмыльнулась я. – Это я уже читала где-то… И про этот самый «колумбийский галстук» – тоже… Перерезать горло и свесить язык на грудь – фу, не оригинально… И сексуальным насилием меня не испугаешь – женщина я замужняя, родила сына и что такое муки, знаю… Ну, давай, напрягись! Может, еще какая идея посетит?
– Язык твой, ведьма, я вырву с корнем!!! – покрывшись пятнами, зарычал Бесенок.
– А как же колумбийский галстук-то? – захохотала я. – Потом пришьешь, что ли? Или горло резать уже страшно? Ты уж определись с программой-то! А то хрен тебя поймешь, фантазер…
– Ну, ты и сука! – не найдя, что сказать, процедил он.
– Это я уже слышала. Не повторяйся… давай дальше – вырвал язык, чтобы не слышать критики… А дальше? Сразу меня насиловать? Или… А, вспомнила, ты еще обещал мне кишки намотать на стойку… А как насиловать-то будешь, если я тут буду кругами ходить? На бегу? Так вот, если верить армянскому радио, мужчина со спущенными штанами бегает медленнее женщины с поднятой юбкой. А учитывая то, что я ща вообще в одной простыне, то, боюсь, не догонишь… да и лежать на женщине с распоротым животом как-то негигиенично… Извращенец ты, парень… Баба-то хоть есть? Или ты и в этом теоретик?