Азагот

Йон Ларисса

Теперь уже раздражённый, Азагот повернулся к ней.

– Я же сказал не входить.

Лиллиана напряглась, но вместо того, чтобы, как ожидал Азагот, оправдать свои действия, склонила голову.

– Ты прав. Я не должна была врываться сюда и чего-то требовать, когда ты явно желаешь побыть один. – Она решительно развернулась и направилась к двери.

– Подожди, – выпалил Азагот прежде, чем мозг обдумал это действие. – Я не хотел вести себя как ублюдок.

Сказанные слова были для него неестественными и незнакомыми. Сколько

прошло времени с тех пор, как он перед кем-то извинялся? Должно быть, тысячи лет. Неудивительно, что он всё позабыл.

Лиллиана медленно повернулась.

– Что случилось? Когда мы были в пустыне, ты казался таким расслабленным и счастливым, как будто был обычным человеком, а не Мрачным Жнецом. Сейчас ты уж слишком... жнец. – Она прочистила горло. – А ещё у тебя выросли рога.

Естественно.

Лиллиана смотрела на него так, словно он был разъярённой адской гончей, а когда её взгляд упал на его ноги Азагот рявкнул:

– Что ты делаешь?

– Ищу копыта.

Азагот был практически уверен, что его рога увеличились... как и член.

Раздражение от того, что он не мог контролировать свое собственное тело, не говоря уже об эмоциях, выводило его из себя. И он становился... как она сказала, через чур жнецом.

Лиллиана двинулась к нему, и при каждом шаге её длинные, струящиеся пряди волос ударялись о стройные бёдра. Когда она приблизилась, сосредоточием всего внимания Азагота стал её обнажённый животик, и внезапно все кружащие, сменяющие друг друга чувства сузились до одного единственного потока похоти.

Гораздо-гораздо лучше. Ярость, радость, печаль, вина... с этими эмоциями он справиться не мог. А вот с похотью... с ней он справится, и очень хорошо.

– Послушай, – начала Лиллиана, остановившись перед Азаготом. – В том, что мы вернулись, нет моей вины. Мы использовали весь час...

Её прервал тихий стук о дверной косяк, и они оба посмотрели на дверь, где, облачённый в кожу и при оружии стоял Зубал.

Скверный знак.

– Господин, для вас в столовой накрыли трапезу. – Зубал жестом указал на коридор. – И... у вас ещё один посетитель.

– Отошли его. На сегодня с меня хватит.

Зубал переминался с ноги на ногу в нетипичной для него неловкости.

– Господин... это Метикор.

Азагота внезапно охватила тревога, от чего он инстинктивно встал перед Лиллианой.

– Он один?

– Да. – Тон Зубала был мрачен. – Я заковал его в подавляющие силу наручники.

Наручники, разработанные нейтрализовать сверхъестественные способности, не были необходимы, не тогда, когда в этой реальности Азагот был самым могущественным существом, но в отношении Метикора это была разумная предосторожность. К тому же, быть скованным – оскорбительно, а Метикор это заслужил. И ещё чего похуже.

– Пусть ублюдок войдёт.

Зубал низко поклонился и вышел. Как только закрылась дверь, Лиллиана подошла ближе к Азаготу.

– Кто такой

Метикор?

– Он – ничтожное подобие ангела, – прорычал Азагот. – Чума среди своего вида.

Она нахмурилась.

– Откуда ты его знаешь?

Азагот глубоко вздохнул, делая всё возможное, чтобы монстр, бьющийся внутри него, там и остался.

– Я знаю его, – неразборчиво пробормотал он, – потому что Метикор мой сын.

***

Ублюдок. Ничтожное подобие ангела. Чума своего вида.

Слова Азагота о собственном сыне полностью уничтожили всякие тёплые чувства, которые Лиллиана начала к нему испытывать. Они напомнили о реакции отца на неё.

Лиллиана была результатом специальной селекции, и когда четверть века назад подошла к своему отцу в попытке узнать его, он очень ясно дал понять, что не хочет иметь с ней ничего общего.

– У меня сейчас есть жена и сыновья, и мне не нужно, чтобы ты врывалась в наши жизни и всё портила.

Другими словами, его семья о ней не знала. Папочка выставил Лиллиану из своей величественной обители с приказом держаться подальше от него и его семьи.

Похоже, Азагот был не лучше её дорогого старика отца. Ей стоило бы это предугадать.

Когда Зубал привёл в комнату Метикора, гнев забурлил в Лиллиане от вида того, что парень скован цепью. Всего лишь несколько недель назад она сама была закована в кандалы, и воспоминание о состоянии беспомощности и зависимости от чьей-либо милости окатило её волной страха.

Метикор, сделав несколько шагов, остановился. Зубал остался снаружи, держа руку на клинке на поясе. Неужели этот мужчина и вправду был так опасен?

Или же Азагот действовал по сценарию её отца? В тот момент, когда отец понял, кем Лиллиана являлась, он призвал двух мелких сошек, которые встали по обе стороны от неё, будто дочурка приехала его убить, а не молить о том, чтобы он её принял.

– Отец, – протянул Метикор. – Обнажил рога в честь моего визита? Какая почесть. – Ростом и цветом волос сынок походил на отца, но был худее, и если взгляд Азагота полнился ледяным безразличием, то взгляд Метикора пылал ненавистью.

Лиллиана не знала что и хуже.

– Почему ты здесь? – Выражение лица Азагота как обычно ничего не выдавало. – Я велел тебе никогда не возвращаться.

"Боже ж ты мой, – подумала Лиллиана. – До чего же это знакомо". Азаготу и её отцу нужно бы встретиться, выпить и поведать друг другу жалкие истории о своих обременительных бастардах.

– Хотел лично рассказать тебе новость, – практически выплюнул Метикор в ответ.

Азагот мог с тем же успехом стоять и зевать, какой он представлял из себя скучный вид. Даже рога исчезли. И копыт по-прежнему не наблюдалось.