Азагот
Шрифт:
"Сосредоточься!"
Женщина под ним чуть переместилась, притянула его к себе ближе, потираясь местечком между бёдер об его возбуждение.
Не имеет значения, было ли это преднамеренно или нет. Как только тело приняло команду от мозга и сосредоточилось, Азагот мгновенно напрягся.
Конечно же, вся сосредоточенность пришлась на его член. Плевать! Он с этим справится.
Сконцентрировав внимание на Лиллиане, Азагот тяжело и часто дышал. Его терзало напряжение, заставляющее
Когда Азагот опустил рот к её рту, сквозь беспорядочный клубок эмоций у него внутри просочилось чувство вины, говорившее, что он ведь использовал Лиллиану.
Делал с ней то, что все женщины до неё делали с ним. На Небесах он был племенным жеребцом, и демоницы приходили к нему лишь похвалиться собой.
Да, конечно, он их отлично трахал, но, в конечном счёте, всё, что им от него было нужно – всего лишь секс. Для удовлетворения или какой-то иной причины. Азагот был всего лишь партнёром на одну ночь и средством для достижения цели.
И сейчас он использовал Лиллиану, чтобы выбраться из эмоциональной перегрузки, справиться с которой ему было не под силу.
А ещё... да какого хрена?! С каких это пор он начал о чём-то сожалеть или о ком-то, кроме себя, заботиться?
У него была причина добровольного выполнения обязанностей Мрачного Жнеца, и, чёрт возьми, он не мог поведать об этом дерьме дневничку.
Теперь Лиллиана гладила его руки. Её медленные, лёгкие касания смиряли его настроение, но разжигали похоть.
"Сосредоточьсясосредоточьсясосредоточься..."
– Азагот, – прошептала Лиллиана у его губ, возвращая его туда, где Мрачному Жнецу так требовалось оказаться.
Нежно поцеловав Лиллиану, Азагот снова скользнул рукой под её блузу, лаская гладкую, упругую кожу. Но этого ему было недостаточно. Совсем.
Азагот зарычал, схватился за блузу и разорвал, словно та была всего лишь бумагой. И, слава небесам, как и многие ангелы, Лиллиана не носила лифчик.
Когда Азагот наклонился, чтобы вобрать в рот один её красный как ягодка сосок, Лиллиана с любопытством и желанием наблюдала за его действиями.
Расположившись ещё плотнее между её бёдер, Мрачный Жнец жадно облизывал и посасывал сосок, накрыв другую грудь рукой, наполнив ладонь её тёплой плотью.
Член чертовски болезненно вжимался в ширинку, и Азагот снова переместился, чтобы просунуть руку между своим телом и телом Лиллианы и расстегнуть штаны.
Воспользовавшись тем, что его рука внизу, он рывком расстегнул пуговицы на джинсах Лиллианы и запустил руку внутрь.
Лиллиана ахнула, когда Азагот погладил центр её лона через шёлк трусиков.
– Ангел, сколько у тебя было любовников? – Азагот поцеловал её груди
– Один, – выдохнула Лиллиана. – Всего лишь один. И мне не хочется о нём говорить.
Как и Азаготу. Отчасти потому, что он не хотел, чтобы в этот момент с ними был тот мужчина, и отчасти потому, что его посетило очень странное желание устроить для него самую мучительную смерть.
Испытывая безумное желание стереть того ублюдка из её памяти, Азагот подался назад, рывком стащил с Лиллианы ботинки, а затем и джинсы с трусиками.
Всё это заняло всего несколько незначительных секунд, и вот уже его разорванная и скомканная одежда присоединилась на полу к одежде Лиллианы.
Вот, чёрт возьми, Лиллиана была восхитительна; распласталась обнажённой перед ним как праздничная трапеза, которая так и манила её отведать.
Её волосы шёлковыми волнами рассыпались по персидскому ковру, зацелованные губы были приоткрыты от частого дыхания, а бёдра – разведены достаточно, чтобы Азагот мог видеть её блестящее от соков лоно.
Взгляд Лиллианы опустился на пах Азагота, и от вида его толстого члена её глаза вспыхнули. О, да, она его хотела.
Азагот улыбнулся, обхватил член и начал ласкать. Лиллиана кончиком языка облизала нижнюю губу, и Мрачный Жнец застонал, представив её губы вокруг члена, а язычок – ласкающим и облизывающим.
Отпустив член, Азагот наклонился и накрыл ладонью её лоно. Чёрт возьми, она была такой горячей и, скользнув пальцем между складочек, он снова застонал.
Каждая клеточка в теле Азагота вибрировала, когда он водил кончиком пальца от влажного входа до набухшего комочка нервных окончаний, заставляя Лиллиану громко стонать.
Он её ласкал, сначала едва ощутимо, избегая чувствительные местечки. И когда Лиллиана начала тяжело дышать и стонать, выгибаться и подаваться навстречу его руке, когда её упругое тело жаждало наслаждения, Азагот сдался.
Чёрт возьми, а она была той ещё дикой штучкой. Вцепилась в него так, что ноготки вонзились в кожу. Азаготу было необходимо попробовать её вкус. Это было не желание, а просто какая-то биологическая потребность.
Снова подавшись назад, он запустил руки под её бёдра и устроился между её шикарных ножек.
Он зарылся лицом в её лоно, упиваясь влажным вкусом. Разведя большими пальцами половые губы, он вылизывал прямо средоточие её желаний.
Когда Азагот провёл кончиком языка по клитору, Лиллиана вскрикнула.
Он сделал это снова и она вскрикнула громче, тело её вздрогнуло, пальцы впились в его череп, удерживая Азагота в этом, так ей нужном, положении.
На вкус Лиллиана была как сахарный тростник и маракуйя, свежая трава и кристально чистая вода – всё то, что Азагот уже вечность не видел, не ощущал и не пробовал на вкус.