Азбука осознанности
Шрифт:
Мы никогда глубоко не вникаем в вопросы секса, никогда не размышляем о практике секса, никогда не пытаемся проникнуть в его глубину, никогда не медитируем на него — из-за иллюзии, что мы все о нем знаем. Если все уже все знают, какой смысл вникать в предмет? Однако хочу тут же сказать вам, что нет более глубокой тайны, более глубокой загадки, более глубокого вопроса, чем секс — в этом мире и в самой жизни.
Есть люди, которые все делают вполсилы; они живут равнодушно. Они никогда ничего не достигают, потому что никогда не выкладываются полностью. Никогда и ни во что они не идут тотально, интенсивно.
Выбирайте врагов очень тщательно, потому что они будут определять вас! Когда вы будете бороться с ними, вам придется изучить их стратегию — это очевидно. Вам придется научиться их тактике, изучить их обычаи. Враги постепенно становятся очень похожими — более похожими, чем друзья.
Слово «вранье» гораздо лучше слова «рационализация», а обозначают они одно и то же. «Рационализация» — клиническое слово, им пользуется профессор. «Дерьмо» — слово более живое. Слово «рационализация» бескровно; слово «дерьмо» очень молодое, живое и крепкое. «Рационализация» — философский термин. «Дерьмо» происходит от обычного человека, от масс, людей, которые живут на земле, с землей, у которых руки в грязи. Слово «дерьмо» тоже грязное, поскольку им пользуются люди, которые работают, живут обычной жизнью. Вы его не услышите от академических возвышенных отшельников. Но помните: оно более подлинно, оно говорит больше, чем слово «рационализация».
И помните, что слова, изобретенные профессорами, всегда анемичны. Это мертвые слова, клинические, но они мало что говорят. Они скорее скрывают, чем говорят.
Позвольте мне выразиться так: само слово «рационализация» — это уже рационализация; им пользуются, когда хотят избежать слово «вранье».
В Древнем Китае была одна традиция, которую стоит помнить; возможно, когда-нибудь в будущем это пригодится. Идея была в том, что врачу нужно платить за то, что он сохраняет пациента здоровым, а не за то, что он его лечит. Если врачу платят за то, что он вас лечит, его коммерческий интерес будет состоять в том, чтобы вы болели. Чем больше вы болеете, тем лучше; чем больше болезненных людей, тем лучше. Вы создаете раздвоенность в уме врача.
Сначала научите врача, что его работа — сохранять людей здоровыми: «Ваша функция в том, чтобы продлевать их жизнь, силу, молодость». Но коммерческий интерес доктора… если все остаются здоровыми, молодыми, никто не болеет, то он умрет от голода! Если все здоровы, заболеют доктора, заболеют серьезно, смертельно! Что они тогда будут делать? Нет, коммерческий интерес врача противоречит философии, которой его учили. Экономически он заинтересован в том, чтобы люди продолжали болеть; чем больше болезней, тем лучше.
Времена смятения и хаоса — это лучшие времена, в которые можно жить. Когда общество статично, в нем почти не для чего жить, почти не с чем жить. Когда общество стабильно, нет смятения, нет хаоса, и люди живут тусклой, бесформенной, застывшей жизнью — комфортабельной, удобной, стабильной, но не живой.
Только во времена хаоса и смятения происходят великие вещи, потому что люди свободнее. Они не скованы, они лишены корней: они могут искать новую почву, они могут искать новые земли, они могут искать новые страны, они могут искать новые континенты бытия.
Сейчас — один из величайших моментов в истории человеческого сознания. Так никогда не было; это крещендо.
Будда говорил — и, похоже, он был прав в своем наблюдении, — что раз в каждые двадцать пять веков наступает момент великой смуты и хаоса. И это то самое время, когда появляется наибольшее количество просветленных.
Со времен Будды прошло двадцать пять веков. Вы снова приближаетесь к тому моменту, когда все прошлое потеряет смысл. Когда прошлое теряет весь смысл, вы свободны, вы не прикованы к прошлому: вы можете использовать эту свободу для того, чтобы невероятно вырасти, вырасти до высот, которые вам даже не снились.
Но вы также можете разрушить себя. Если вы не разумны, смятение и хаос разрушат вас. Миллионы будут разрушены — из-за собственной неразумности, не из-за хаоса. Они будут разрушены, потому что не смогут найти безопасной, комфортной и удобной жизни, которая была возможна раньше. Они не смогут найти свое место. Им придется жить из своих собственных ресурсов, им придется быть индивидуальностями, им придется быть бунтарями.
Сейчас общество исчезает, семья исчезает; жить становится трудно. Не будучи индивидуальностью, жить очень трудно. Выжить сможет только индивидуальность.
Те люди, которые слишком привыкли к рабству, привыкли к тому, чтобы ими командовали, привыкли к тому, чтобы кто-то другой отдавал им приказы — люди, которые слишком привыкли к фигуре отца — придут в состояние помешательства. Но это их вина, это не вина времени. Наши времена прекрасны, потому что времена хаоса — это времена революции.
Сейчас возможно выйти из колеса жизни и смерти легче, чем когда-либо за двадцать пять веков, прошедших со времен Будды. Во времена Будды многие стали просветленными, общество бурлило. Это происходит снова. Впереди великие времена — готовьтесь к ним.
В санскрите мы называем время и смерть одним и тем же словом. Смерть называется кал и время — тоже кал. Санскрит, вероятно, единственный язык во всем мире, в котором время и смерть обозначаются одним и тем же словом. Именно поэтому можно справедливо утверждать, что санскрит является единственным языком, который был трансформирован пониманием видящих, пробужденных; все остальные языки остались обыденными. За десять тысяч лет Восток знал тысячи просветленных, и они изменили саму структуру санскритского языка. Они придали ему цвет просветления, они сделали слова светящимися, они придали тем же самым словам новый смысл, который не мог быть им дан непросветленными людьми.
Называть время и смерть одним и тем же словом — это величайшее прозрение. Дело не в знании лингвистики, а в переживании неизмеримо ценного опыта. Время и смерть — это одно и то же, жить во времени значит жить в смерти. Как только исчезнет время, исчезает смерть. И когда вы в полном молчании, когда ни одна мысль не движется в вашем уме, время исчезает; вы не можете себе представить, что такое время. В тот самый момент, когда время исчезает и часы вашего ума останавливаются, неожиданно вы входите в мир вневременного, в мир вечного, в мир абсолюта.