Азимут «Уральского следопыта»
Шрифт:
Могло быть и так, что зарытый Кучумом клад мог оказаться в руках воинов Ермака. Находясь в Искере довольно-таки продолжительный срок, они наверняка исследовали все его погребища и закоулки.
О былых богатствах Искера говорит и тот факт, что «окольные российские жители» обыскивали его вплоть до нашего столетия. Клады, так сказать, располагались у них прямо под ногами. Причем нередко находились и «ценные предметы». Уже упомянутый нами А. Павлов, побывавший на «острове» в 1862 году, писал, что «на самом… Искере и по обрыву они (имеются в виду крестьяне) в свободное время, по праздникам ищутся. Находят, по словам ребятишек, брусья да железки…»
Чуть ли не четыре столетия Искер хранил следы пребывания в нем «свирепых сибирцев». Даже в начале нашего столетия здесь видели множество ям, наполненных углем и золой. Особенно много было по всему «острову» раскидано лошадиных костей.
Впрочем, как утверждают историки, находили в Искере и оленьи кости. Они лежали вокруг ям, торчали из берега, который постоянно подмывали воды Иртыша.
Там, где когда-то стояли строения, валялся старинный «нежженый» кирпич. Находили на месте ханской столицы различные орудия, китайский фарфор и даже оконное стекло.
В прошлом веке сюда приезжал какой-то «ученый, присланный Академией наук». Он производил раскопки в районе поросшего бурьяном мизарета — татарского кладбища. Им были найдены два скелета, которые он отослал в Петербург.
Интересно то, что в одной из ям Искера позднее нашли череп. Как предполагают, это была голова казненного. Здесь же лежали два обезглавленных скелета, а один из них к тому же был сильно изрублен.
Но речь все-таки не об этом.
Для истории от бывшего ханского юрта осталось около 1300 мелких предметов. Все они были собраны частью в конце прошлого столетия, а частью в начале нынешнего. Их подарили Тобольскому губернскому музею М. С. Знаменский, И. Н. Бутаков и другие лица. Что характерно, наибольшее число предметов состоит из железа, а потом идут кость, серебро и фарфор. Семь находок выполнены из какого-то неизвестного сплава.
Что это за предметы, которые стали музейной реликвией?
Среди них, например, есть «медицинский остяцкий инструмент» — челюсть щуки, предназначенный «для пускания крови больному». Содержатся в коллекции щипчики для выдергивания волос из бороды, а также подковы, удила… Но есть и дорогие вещи, такие, как, допустим, серьги, изготовленные из серебра, перстни с вставками из бирюзы. А в нашейные женские украшения вкраплены малахит, топаз и сердолик.
Сейчас можно представить, какие ценности были разграблены на «острове» за минувшие столетия, если их находили даже в нашем веке.
Ну, а как же, спросит читатель, с подземным замком да кладом Кучума — легенда это или правда? Может, легенда, а может, и правда. Во всяком случае автору рисуется еще и такая картина.
В ту ночь, когда хан понял, что ему не устоять, он повелел часть своих сокровищ перенести в подземное сооружение и надежно их там упрятать. Не мог же Кучум допустить, чтобы русские воспользовались его богатствами.
Когда воины по скрипящим деревянным ступеням опускали клад в подземелье, хан думал: «Я еще вернусь сюда. Все здесь снова будет моим…»
Шли годы, Кучум дряхлел. Его все больше и больше тянуло на ту землю, где он когда-то провел сорок счастливых лет, где жила его любимая жена Сузге и где у него остались зарытыми сокровища. Но в Искер возвращаться было нельзя: там находились его заклятые враги.
Наконец, как гласит Сибирская летопись, все, кто находился в Кашлыке, оставили его, «и с того времени ни татары, ни русские более в городе Сибири не живали…» Это был именно тот момент, когда Кучуму можно было вернуться на землю своей славы.
Бродами, болотами, перелесками хан добирается до Искера и вскоре умирает в подземном убежище среди блеска золота и драгоценных камней. Верные воины исполняют последний наказ своего повелителя — они закладывают вход в его усыпальницу камнями, а затем закидывают ветвями, сучьями, землей. Пусть русские думают, что на «острове» когда-то находился обычный колодец. А потом и деревья, окружавшие вход в замок, кто-то спиливает. Никто не должен знать, где покоится прах «солнца Вселенной», кроме правоверных. Возможно, поэтому-то они на протяжении столетий через каждые три года в сентябре, не сговариваясь, стекались из соседних юрт не куда-нибудь, а в Искер и здесь «в торжественном виде возносили моления всевышнему о Кучуме». Во всяком случае, Кучум исчез так же загадочно, как и появился. Никто еще твердо не сказал, кто он есть, — то ли «вольный человек», то ли выходец из ногайских племен, или же потомок кровавого Чингисхана.
…Много, ох и много еще тайн хранит коварный Иртыш, в переводе на русский именуемый «Землероем». Быть может, эту, связанную с загадочным замком да кладом Кучума, когда-нибудь расщедрится и отдаст. Быть может…
Игорь Шакинко
Были Невьянской башни
Она великолепна звонким летним утром и в ночной тишине, в лучах ослепительного солнца и в зимнюю вьюгу. Но она хороша каждый раз по-особому, как, наверное, и всякое другое значительное архитектурное сооружение. В чем секрет волшебного очарования, которое исходит от талантливого произведения архитектуры? В таинственной соразмерности его частей? В особых линиях силуэта? В продуманных украшениях? Или еще в чем-то? Вероятно, и в том, и в другом, и в третьем…
Невьянская башня выглядит сравнительно просто. Высокий строгий четверик с редкими, как будто случайно разбросанными по стенам небольшими окнами и крыльцом, примыкающим к одной из степ. На четверик поставлены три восьмерика, верхний увенчан восьмигранным шатром со шпилем и флюгером.
Четверик прост, даже суров, как крепостной бастион. Все архитектурные украшения из фигурного кирпича сосредоточены на восьмериках. Но и там соблюдено чувство меры, хотя башню и относят к стилю барокко, постройкам которого свойственна усложненность, а порой и вычурность.
Как пишет архитектор Р. П. Подольский, башня «по своему общему решению — это распространенный в старой русской архитектуре тип многоярусных башен и колоколен». И все-таки башня совершенно оригинальна, она не повторяет себе подобных. Башня — творение талантливого зодчего, но не эпигона.
Она красива…
И все-таки в ее великолепии мы ощущаем что-то мрачное, трагическое. Скорее всего это происходит потому, что мы знаем те страшные легенды и предания, которые окружают Невьянскую башню вот уже третье столетие.