Азовский гамбит
Шрифт:
– Но у нас договор, – помрачнел голландец. – Все что не купит ваше величество, я могу продавать куда захочу!
– Никаких проблем. Все что отлито старым способом, как хочешь и куда хочешь. Ну, кроме Крыма, конечно.
– Вы так смотрите, будто прикидываете, не посадить ли меня на цепь?
– Только если на золотую, – попытался улыбнуться я. – Ты станешь богат, займешь место в Боярской думе…
– Кажется, я понимаю вас. Наверное, вы правы, государь.
– Нет, Рутгер. Я веду себя как последний тиран, но иначе не могу. Правителю
– Хорошо. Хоть вы и не спрашивали, но я согласен.
– Вот и ладушки. А новоманерные пушки назовем, пожалуй, «грифонами».
– Позволено ли мне будет спросить о причине?
– Ну, а почему нет? Я ведь Грифич по матери. Да и название красивое.
– Как будет угодно вашему величеству. Может быть, в таком случае, изображать этого зверя на каждой пушке такого типа?
– Это дорого?
– Совсем нет. Просто небольшой рисунок на модели для отливки и все.
В общем, я согласился и теперь на артиллерийских палубах «Святой Елены» ждут своей встречи с противником двадцати четырех и восемнадцати фунтовые «грифоны».
Еще одним знаменательным событием, стало прибытие в Воронеж послов от калмыцкого тайши Далай-Батыра. То есть, они, конечно, следовали в Москву, но узнав, что я нахожусь здесь, изменили маршрут.
Надо сказать, что отношения с калмыками у Русского царства складывались довольно напряженные. Сначала они попросились в подданство и еще при Василии Шуйском присягнули тому на верность, или, как принято говорить, «дали шерть». В общем и целом зависимость была довольно номинальной, и никаких неудобств не несла, но во время Смуты Россия ослабела, а пришельцы, напротив, почувствовали себя сильными и Далай-Батыр решил, что он самостийный владыка и никаких сюзеренов над собой не знает, опричь великого Тенгри или как там их главный бог называется.
Случилось даже несколько набегов на наши пограничные городки, закончившиеся, впрочем, тем, что нападавших с большим уроном отбили, а затем нанесли ответный визит и разорили некоторое количество кочевий. Тут еще, как на грех, нашлись сепаратисты и среди калмыков, не признававших главенства Далай-Батыра, и сумели нанести ему несколько чувствительных поражений. В общем, глава «дербетов» решил откочевать в междуречье Волги и Дона. И тут калмыки с удивлением поняли, что времена опять переменились, и с русскими все-таки придется договариваться.
Ради такого дела, как встреча послов, я не поленился устроить парад. Передо мной и высокими гостями продефилировали рейтары и драгуны, затем промаршировали солдатский и стрелецкий полки, а в конце устроили пальбу из пушек, причем установленные на берегу палили пыжами по галерам, а те не менее грозно отвечали.
Послы – двое богато одетых степняка с желтыми как от болезни Боткина лицами и их толмач, одетый в такой же халат как они, но с абсолютно рязанским рылом прониклись. Послы что-то долго говорили на своем гортанном языке, прижимая ладони к сердцу, а потом вперед
– Бачка-государ, – громко провозгласил он, всякий раз делая ударение на звуке «р». – Далай-Багатур-р шлет твоя богатый дар-р и послал нам говорить о др-ружбе!
– Ты чего язык ломаешь? – усмехнулся я.
Дипломатический работник немного смутился, после чего уже спокойным тоном признался.
– Привык, батюшка, за столько-то годов.
– Давно в плен попал?
– Давненько. Еще при царе Борисе.
– И впрямь, давно. Зовут-то как?
– Прежде Ерофеем кликали, а теперь Талгатом стал.
– Обасурманился, значит?
Толмач в ответ только пожал плечами, мол, а куда деваться было? Тем временем, из-за спин послов показались, наконец, их слуги с дарами. Набор, в общем и целом, был вполне стандартным для степняков. Три обученных кречета, да девять породистых кобылиц и еще по мелочи. К соколиной охоте я довольно равнодушен, хотя зрелище это довольно-таки небезынтересное, а вот лошади мне понравились. Они у калмыков гораздо лучше ногайских. Выше в холке, резвее при той же неприхотливости. Так что этому подарку одна дорога – на конный завод!
– Скажи послам, царь, мол, доволен! – велел я Талгату и хлопнул три раза в ладоши.
Повинуясь этому знаку, уже мои слуги принесли три комплекта трехчетвертных рейтарских доспехов со шлемами, для калмыков, которые их тут же, не обращая внимания на смешки на себя напялили.
– А ты что же не стал надевать? – усмехнулся я, когда толмач окончил перевод. – Неужто не по нраву пришлись?
– На что, – отмахнулся тот. – Все одно отберут! Уж больно им понравились брони. Своих-то нету, а с Хорезма или еще откуда покупать куда как дорого!
– Понятно. Кстати, хочешь, попрошу, чтобы тебя отпустили?
– Нет, государь, – тряхнул головой после краткого раздумья толмач. – Ить я там женился, детишки есть, а коли тут останусь им несдобровать. Глянь как опасливо зыркают басурмане.
– Ну, как знаешь. А послам скажи, что помимо этих еще десять полных комплектов дам с саблями и прочим, а если в поход со мной пойдут, то цельную сотню!
– Пойдут, отчего же не пойти? – отвечал Талгат, переговорив со сразу заулыбавшимися старшими товарищами. – Особливо если пограбить будет кого.
– За этим дело не станет!
А вот это очень хорошая новость. В данное время калмыки одни из лучших конных воинов, причем не лучников как татары или русские дворяне, а латные копейщики, вроде польских гусар, только числом много больше, а ценой куда меньше.
У всякого пусть даже самого бедного калмыка даже если нет лука – пика быть обязана. Сабли нет, лука нет, а пика – даже просто с обожженным и заточенным деревянным наконечником или с деланным из бычьего рога – по приказу тайшей есть всегда. И владеть ими они учатся с детства, отчего ловкость развивают необычайную в обращении с этим на вид простейшим древковым оружием.