Б-11
Шрифт:
– Блин, чего здесь не хватает, так это женского пола, – вскользь заметил Генка. – То есть, дам, вроде, дофига, а о звездах побалакать не с кем. Дашка с Максом; Ирка с ее братцем, как он ее терпит, нормальный, вроде, пацан; Танька, конечно, свой парень, но определенно не в моем вкусе. К Женьке, что ли, подкатить?
– Я те подкачу, – хмыкнул Волосатый. – Женька – наш человек, тоже с Сирийской компании. Да и не даст она, мы с Феликсом к ней уже подкатывали.
– Поодиночке или вдвоем? – с невинным видом поинтересовался Генка, и едва увернулся от кулака Волосатого: – да шучу я! Понял уже, что тут без мази. Придется, видно, потерпеть до конца
– Не с нашим-то счастьем, – сказал Феликс. – Если тебя это успокоит, у нас та же ботва. Кстати…
Но что «кстати», Феликс так и не сказал. Поскольку Генка схватил его и Волосатого за рукав, и сказал:
– Так, братва, тихо. Кажется, сейчас мы немного узнаем за то пекло, в которое нам придется лезть…
Глава III: Мать всех бурь
Македонский выступил вперед, и вкрадчиво спросил Макарыча:
– То есть, до этого, по-Вашему, мы всех обманывали, да?
– Я этого не говорил, – спокойно сказал Макарыч, игнорируя легкий флер угрозы в словах Македонского. – Вы не обманывали нас, и рассказывали правду, даже неприглядную. Но кое-что вы с Максом недосказали. Может, посчитали неважным, или решили, что не стоит упоминать о таких вещах, а может, и сами каких-то подробностей не знаете. Но есть те, кто знает.
Он достал новую папиросу и подкурил.
– Я понятия не имею, о чем Вы, – сказал Македонский. – Просветите нас, раз уж взялись за это дело…
– С удовольствием, – довольно пыхнул своим ядовитым дымом Макарыч. – Начну, пожалуй, издалека. Мы все хоть немного, но слышали о тектонических процессах. Что говорит наука? Наука говорит, что по жидкой магме плывут, подчиняясь ее вечным течениям, вызываемым вращеньем земли вокруг своей оси, вокруг солнца, а еще – луны вокруг земли, колоссальные громадины материковых плит. Там, где плита сталкивается с плитой, вздымаются высокие горы. Потом плиты «находят общий язык», и горы стареют, сглаживаются временем, как Урал или Карпаты. Иногда от удара плита раскалывается – образуется рифт, со временем становящийся морем – так появились Средиземное, Красное море, Байкал, а прямо сейчас образуется рифтовый разлом, который через пару сотен тысяч лет расколет пополам Африку… все верно?
– Ну, это очень упрощенно, конечно, – сказал Павел Петрович, глядя себе под ноги. – Но, в целом, именно так все и выглядит…
– Как раз это я и ждал от Вас услышать, – кивнул Макарыч. – Видите ли, почти сорок лет назад наш дорогой друг Кулешов выпустил одну за одной несколько блестящих работ на эту тему. Он слету защитил и кандидатскую, и докторскую, он стал самым молодым академиком Союза… или одним из самых молодых. Его буквально носили на руках, а почему?
Да потому, что его работы под слоем заумных формул, длинных, наполненных специальными терминами и прочей словесной чешуёй определений, маскировали ряд вопросов, которые, несомненно, задали бы, если бы не труды нашего с вами спутника.
Почему материки не тонут в магме? Они ведь состоят из куда более тяжелых веществ, чем те, что в расплавленном виде содержатся в ней. Почему движение материков не линейное, а расходящееся в стороны от некоторого разлома, и почему оно не совпадает с рассчитанными сообразно законам небесной механики направлениями тектонических течений?
– И Вы, конечно же, знаете ответы на эти вопросы? – с ехидством спросил Кулешов.
– Помилуйте,
– А другого? – спросила Ира. – Как звали его?
Макарыч не ответил, он продолжил:
– Верховцев с помощью нового друга не только привел в порядок свою теорию, весьма оригинальную, но многое объяснявшую. Новый друг также познакомил его с тем, кто казался ему самым прогрессивным в ученом мире. Он думал, что делает доброе дело, ведь он верил, что этот человек действительно ищет ответы на вопросы об устройстве нашей планеты и пытается проникнуть в тайны ее скрытого от глаз человека бытия. С академиком Кулешовым.
Теория Верховцева объясняла все, но напрочь перечеркивала все труды молодого академика. Тем не менее, тот, казалось, проникся ею. Он даже стал бывать дома у Верховцева, вникая в его идеи и узнавая больше об их первоисточниках, и приглашать его к себе домой. Слава поведал ему очень многое… на свою беду.
В один прекрасный день Верховцева остановили люди в штатском. Нет, Александр Филиппович, не Ваши коллеги, а коллеги нашей Женечки. Его отвезли на освидетельствование в институт Сербского. Надо сказать, что, как и все гении, Слава не всегда был адекватен. Кроме того, он был склонен впадать в гнев, когда не понимали его, подчас запутанных, пояснений. В конце концов, он набросился на врачей, которые проводили диагностику его психического здоровья… а это уже был, de-facto, приговор…
Щелчком отбросив пустую гильзу, Макарыч прямо взглянул на Кулешова, и спросил:
– А теперь, Павел Петрович, нам предстоит выяснить один вопрос – кто из нас назовет имя того, благодаря кому Верховцев поехал сначала на Канатчикову дачу, а потом – в один интересный санаторий в Мордовии, где аминазин применяли как аспирин, а при случае могли угостить и чем похуже. При том, что да, Славка был, конечно, с приветом, но не настолько, чтобы его в дурку сажать. Проблема была не в этом, а в том, что его теория разбивала все ваши выкладки, как материковая плита океаническую. Так кто же из нас назовет имя поганца, который отправил человека в желтый дом только для того, чтобы свое научное реноме сохранить – Вы, или я?
Напряженную сцену нарушило появление Игоря с Таней. Вид у обоих был запыхавшийся:
– Командир, я связь установил, – отрапортовал Игорь. – Сейчас пошаманю немного, и сделаю так, чтобы у нас и интернет, и мобилки работали. Кстати, Олег выходил на связь, говорит, взял контейнер и летит к нам.
– Отлично, – сказал Макс, дотоле внимательно слушавший Макарыча. Кажется, эти нюансы истории Верховцева были ему незнакомы.
– Он, кстати, говорит, что на Мурманск штормовое передают, – продолжил Игорь. – Я по дороге по метеорологическим сайтам пробежался – в общем, кажется, плохо дело. К северу от нас, между Кольским и Шпицбергеном, формируется мощный циклон, и его несет прямо на нас.