Б-11
Шрифт:
– Вы не совсем правы, – возразил Миша. – Дело в том…
– Ты говоришь прямо как наш Пал Петрович, – улыбнулся Макс. – Кстати, где он? Макарыч, он, вроде, с тобой был?
– Я ему не сторож, – пожал плечами Макарыч, принимая кружку из рук Генки. – Видел, что он пошел к дырке, а зачем – кто ж его знает…
Он быстро опорожнил кружку, тоже не поморщившись, затем прокомментировал:
– Слабая водка какая-то.
– Это сливовица, – обиделся Генка. – Настоящая югославская ракия.
– Пил я ракию, – сказал Макарыч. – Она раньше крепче была. Такое впечатление, что эта лет двадцать пролежала.
– Тридцать, –
– Кстати, главный смысл штрафной в том, чтобы сразу после нее разлить по новой, – сказал Генка. – Так что не задерживаем тару…
Когда Ира и Даша присоединились к компании, веселье было в самом разгаре. В сборе были все, кроме Пал Петровича, но, кажется, это никого больше не беспокоило. Видимо, сливовица оказалась крепче, чем казалось – настроение команды было, скажем так, весьма приподнятым.
Дашу, и даже Иру заставили выпить штрафную. Даше это не понравилось. Она пила редко и мало, и уж, конечно, не такие крепкие напитки. Потом их угостили вкусным салатом и большими бутербродами. Ира с удовольствием впилась маленькими зубками в «рязанский сэндвич», а Даше кусок в горло почему-то не лез. Хотя почему «почему-то»? разве мало ей было причин тревожиться? У нее до сих пор стояла перед глазами вырастающая в душевой стена пламени, тянущиеся к ней живые огненные щупальца и страшные волдыри, вздувающиеся на тонкой бледной коже…
Даша почему-то вспомнила, что Джон Монтегю, четвертый граф Сэндвич, в честь которого назвали закрытый бутерброд, был не только записным картёжником, но и настоящим сатанистом, практиковавшим ритуальные пытки и изнасилования, основавшим сатанинскую секту «Клуб адского пламени». Бр-р… в доме, где заседал этот «клуб», на потолке огромной залы, в которой, по слухам, члены тайного общества предавались разнузданным оргиям, на потолке остались выжженные следы человеческих ступней – мистификация, конечно, но у тех, кто ее видел, оторопь шла по телу…
– …говорю тебе: он разговаривал с мертвыми, – рассказывал Макарыч Феликсу, благоговейно слушающему геолога. – Если находили тело со следами насильственной смерти, и намечался «висяк» – приглашали Славку. Он ложился рядом с трупом, иногда даже его обнимал, что-то шептал на ухо, и, клянусь, я сам видел – у мертвецов шевелились губы. Чуть-чуть, конечно, но… и потом, он всегда давал точную версию произошедшего. Однажды машина сбила беременную женщину, насмерть, понятное дело. Голову раскроило так, что вместо нее было непонятно что. Тошнило даже бывалых оперов. Он прилег рядом, обнял, прижал к себе и словно баюкал. А потом выпустил ее из объятий, и назвал четыре фамилии. Детки работников ЦК, ничего им, конечно, не было, но в КГБ когда их прижали – те сразу раскололись, да, Александр Филиппович?
– Я по чем знаю? – хмуро ответил Македонский.
– А разве не Вы его крутили, – на голубом глазу спросил Макарыч. – Ну, курировали, да?
– Да, – зло сказал Македонский. – И что? Между прочим, я же ему и помог. Когда наш дорогой академик стуканул на Славку, и того увезли на обследование… если честно, в том, что Слава – шизик, лично у меня сомнений не было никогда. Он, как пламя, перескакивал с темы на тему, выдавал на-гора тысячи идей, чаще всего – непродуманных или продуманных плохо. Так вот, именно я добился, чтобы его перевели в Загорск-6,
Впрочем, Генка и так уже разливал, причем из новой бутылки. Отсутствие Павла Петровича абсолютно никого, кроме Даши, не беспокоило, да и ее не долго – она решила, что, возможно, пожилой и не привыкший к тяжелому физическому труду профессор отчалил на боковую раньше других. А еще, она подумала, что неплохо было бы последовать его примеру, но…
…ей было страшно возвращаться в их комнату одной. Даша никогда не считала себя пугливой, даже в детстве она скептически воспринимала страшилки, которыми пытались пугать ее подружки и брат, спокойно смотрела ужастики (вздрагивала, конечно, но не от страха, а от неожиданности), и могла переночевать на кладбище – даже ночевала, если считать кладбищем старый монастырь, где захоронения были везде – между братских корпусов, вокруг церкви, в самой церкви… Правда, сама она не чувствовала себя на кладбище, хотя монастырь и был заброшен. Но были и те, кто боялись оставаться в заброшенном монастыре на ночь. Точнее, не решился никто, кроме их с Мишей, а они комфортно расположились в одной из покинутых келий, пили пиво и посмеивались над оставшимися ночевать в чистом поле товарищами.
А вот сейчас Даше было страшно. Страх обволакивал, как туман на сырой дороге. Он струился из темных уголков, полз по полу, казалось, забираясь под одежду, под кожу… да что же это такое…
Как оказалось, страшно было не только ей.
– Даш, – тихо сказала Женя, – тебе не хочется… проветриться немного?
– В смысле? – не поняла Даша.
– Сходить в дамскую комнату, – напрямую заявила Женя. – Она возле выхода, справа. Видишь ли, мне… я боюсь, что у меня будут ноги заплетаться. Такое странное ощущение, вроде, и выпила немного…
– Хорошо, – согласилась Даша, чувствуя, что ей тоже неплохо было бы прогуляться по указанному адресу. Она помогла Жене выбраться из-за стола (ту, и правда, чуть штормило), и они пошли прочь от развеселой компании.
– На самом деле, не такая уж я и пьяная, – сказала Женя, когда они отошли подальше, – мне просто страшно. Понимаешь, Даша, я же была… на войне. Там и убить могли, двух наших девочек убили. А вот я не боялась… там. А здесь боюсь.
– Чего? – спросила Даша.
– Того, что под нами, – сказала Женя. – Ты же слышала, что сказал Макс? Этот Славик был безумцем. Мало того, что он обнимался с трупами…
Дашу передернуло.
– …он не просто хотел узнать, как устроена земная кора, – продолжала Женя. – Он хотел найти каких-то подзе-емных богов, которых, якобы, когда-то изгнали в преисподнюю… ну, будет нормальный человек искать с ними встречи? Даже если верит в то, что они существуют?
– Нет… наверно, – покачала головой Даша. Они зашли в уборную – довольно чистую, с умывальником, над которым висело большое зеркало («как в торговом центре каком-то», – подумала Даша) и двумя парами кабинок. В одну из них и направилась Женя.