Баба Яга прибудет из Парижа

Славская Ирина

Вид у Никиты враз стал какой-то зашуганный, будто я его за воровством шоколадных конфет из буфета застукала. Неужели думал, что не спрошу рано или поздно? Или думал отвертеться от ответа и сделать свои дела по-тихому?

— Никита, ты почему молчишь? Рассказывай, что там за великая тайна, которую ты скрываешь? Все равно рано или поздно узнаю. Так лучше сейчас.

Я села поудобней на кровать и приготовилась слушать. Ну, думаю, сейчас он меня огорошит своими внебрачными детьми. Или вообще скажет, что серьезно или смертельно болен и жить ему осталось немного. Или скажет, что наш брак фиктивный. Что

еще так тщательно можно скрывать? Видно, что Никита не решается начать рассказывать. То ли ему стыдно, то ли страшно. Мнется. Помочь? Нет уж, пусть сам решается…

— Никита, мы взрослые люди. Рассказывай. Я постараюсь понять.

— Я приехал навестить своего деда.

— И в чем здесь подвох? Что ты скрывал? Он нацистский преступник? Американский шпион? Он женщина?

— Нет. Не совсем. Он сумасшедший…

— В каком смысле? Чудит на старости лет? Пришел маразм, деменция?

— Нет. Он всегда был сумасшедшим. С самого детства. И мать унаследовала свое сумасшествие от него.

— Я всегда подозревала, что она того. Кукушкой поехала. А у вас это семейное, оказывается.

— Вот этого я и боялся. Поэтому и не хотел, чтобы ты узнала.

— Скрыть, что ли, хотел? Почему?

— Ты тогда мне сказала, что не вышла бы за меня замуж, если б знала, что моя мать не в себе. Вот я и боялся…

— Чего?

— Развода. Что бросишь меня и уйдешь, как от своего бывшего.

— Даже и не мечтай. Ишь ты, брошу… Тебе же не передалось? Или у тебя в голове тоже поселилась кукушка?

— Да вроде бы нет. Просто иногда дятел стучит. Но психиатры говорят, что это норма. Это у всех бывает, — стал шутить Никита.

— Раз норма, то и нечего париться. Мы когда к деду поедем?

— Я хотел завтра один втихаря съездить.

— Почему по-тихому? Дед твой что, буйный? Или бывают припадки, осенне-весенние обострения?

— Да нет, не буйный. Просто странный. И диагноз есть. А так он, на мой взгляд, чудаковатый просто. Дед талантливый: он картины пишет и этим зарабатывает.

— И все?

— И все.

— Тогда почему я его не могу видеть? Он ведет себя неадекватно? Режет себе уши, как Ван Гог. Так я не Рошель, и мы не в Арли. Или он всем остальным режет уши?

— Нет. Он абсолютно адекватен. Просто я стеснялся.

— Никита, вот представь, что меня сбила машина или инсульт случился. И вот лежу я парализованная, мозг мой работать нормально перестал. Ты меня тоже стесняться будешь? Или стыдиться? Я хочу, чтобы ты меня понял. Твоя мать стала агрессивной. Только поэтому я так тогда сказала. С каждым разом она становилась все более неадекватной. Ведь неизвестно, что от такого злобного человека ожидать… Реально стало страшно за мою маму. Чего греха таить, за себя тоже. Если бы она была просто чудаковатой, я бы и слова тебе не сказала. Мало ли у нас в стране чудиков. Вон психиатры вообще считают, что у нас в стране нет здоровых людей. Есть недообследованные. А вот агрессия любого напугать может. Я была напугана ее действиями. Попробуй меня понять. Встань на мое место…

— Я понимаю.

— И я тебя понимаю. Просто мне кажется странным, что твой дед не с вами живет. Почему не с родными? У него здесь есть кто-то из родных? Или он сам хочет быть один?

И тут Никиту прорвало. Он стал мне рассказывать

все, что раньше тщательно их семья скрывала. В том числе и от него. Он, оказывается, про своего деда сам до сих пор ничего не знал. Только сейчас отец рассказал. Когда всплыло, что мать больна. Раньше Никита думал, что у нее просто нервные срывы. Вот он и решил все уточнить для себя. А признаться мне боялся. Вдруг разведусь с ним или откажусь от него детей рожать, раз у них в роду есть психбольные. Поговорили с ним еще по душам. Все прояснили. Договорились, что завтра поедем и навестим его деда. А пока собрались и пошли на пляж.

На пляже народу было немного. Но одна семейка производила шум, как будто здесь был многотысячный стадион. Мало того, они бухали и совсем не смотрели за своими детьми. Я, честно говоря, хотела уйти. Не люблю я таких шумных соседей. Мало того, что отец семейства матерился на весь пляж, не стесняясь ни детей, ни отдыхающих. Так он еще и громко обсуждал свою жизненную философию. Я прислушалась к тому, что он нес.

— Баба должна быть дома с детьми. Кухня, церковь, киндеры.

— А муж чем заниматься должен? — задала вопрос его заморенная жена.

— А муж может заниматься всем, чем хочет. Он по натуре самец. Завоеватель.

Завоеватель выглядел, честно говоря, не очень: впалая грудь и жирный живот. Пивко любит завоеватель пить. В общем, пузан на кривых волосатых ножках. Ростом ниже среднего. И нечего удивляться, что его жена стала поглядывать в сторону моего красивого и фигуристого мужа. У Никиты есть на что посмотреть. Но руками трогать экспонат запрещено. Разрешение есть только у смотрителя. Пьяный сушеный мини Геракл был уверен в своей неотразимости. Стал говорить нарочито громко, чтобы привлечь внимание.

— А женщина должна всегда молчать, не требовать от меня денег и быть всегда готовой к сексу. Только таких теперь нет.

— Почему же нет? — спросила я. — Есть такие. Как раз для тебя. Только их перед употреблением надуть надо. И они резиновые, — добавила я.

Я думала, что никто нас не слушает. Но оказалось, что рассуждения утырка слушал весь пляж. И моя отповедь людей развеселила. На пляже грохнул взрыв…смеха. Мужичонка понял, что стал посмешищем, стал орать на свою жену и они быстро ушли со своими невоспитанными детьми. Наверное, пошел распространять дальше свою идеологию. На пляже стало сразу весело. Все, кто сидел по своим местам стали бегать, играть и купаться. Мы с Никитой отплыли от всех подальше и стали смеяться. Вода была теплая. Одно удовольствие плавать. Лежим на воде. Подплывает парень на аквабайке.

— Привет. Что делаете?

— Отдыхаем. Лежим…

— А на чем лежите?

— На матрасе.

— Так матраса же нет.

— Значит, утонул…

— Так, а вы на чем лежите?

— Сказано же, что на матрасе.

— Матраса же нет!

— Утонул…

Он посмотрел на нас, как на сумасшедших. Уплыл. Мы переглянулись и счастливо засмеялись.

— Никита, не надо было его доводить. Жестокосердный ты у меня.

— Кто бы говорил. Ты вон человека с пляжа выжила…

— Никто его не выживал. Просто я не вытерпела и решила высказать этому павиану свое мнение. Надоело слушать его пьяный бред. Да и жену жалко. Она теперь от него весь вечер огребать будет.