Баба Яга прибудет из Парижа

Славская Ирина

— Раскупают сладкое к чаю и кофе покупают на вынос, чтобы до обеда дотерпеть. А у некоторых рабочий день начинается с десяти. Вот об этом я и говорила. Третий зал очень нужен, иначе школьники офисных клерков затопчут. Спрос ажиотажный…

— А дочка моя хотела отказаться от этого места. Хорошо, что Иришка настояла, — сказала Альбина Владимировна. Она счастлива и от удовольствия вся светится.

— Вы без нас справитесь?

— Справимся. Я всех поварят назад вернула. Иначе никак.

— Вот

видите, и им дело в кафе нашлось. Вы скажите, чтобы они не расслаблялись. Конкуренция должна быть. Мы отъедем по важному делу?

— Поезжайте. Ты свою работу сделала. Теперь наша очередь поработать.

Мы вышли из кафе. Мама идет и улыбается. Я тоже довольная иду и Никиту обнимаю. Петька играет с Грейсом возле машины. Погрузились и едем в больницу к Натану Львовичу.

Он очнулся, и сегодня у него сидит нотариус. Друг. Такой же старый еврей. Вовремя я приехала. В больнице главврачом был грузин Ираклий. Мы с ним как-то сталкивались. Я на сайте, как только увидела его фотографию, сразу поняла, что все у меня получится. Главврач сам провел нас к больному. Стоял за стеклом и смотрел, что будет происходить.

Ювелир мне обрадовался. Отправил нотариуса из палаты. Тот был его давним другом и понял, что нам надо пошептаться. Я наклонилась к Натану Львовичу и заговорила. Он сначала выпучил на меня глаза, а потом стал мне быстро рассказывать все, что знал. Про все.

Потом попросил позвать нотариуса. Тот зашел, а мне пришлось выйти. Они долго горячо шептались, затем позвали главврача и стали составлять документы. Нотариус притащил с собой какого-то мужчину, и тот приступил к работе видеооператора. Все снималось на камеру. Особенно то, что говорил старый опытный еврей…

Потом позвали меня. Я зашла с мамой. Взяла ювелира за руку, и мы с мамой стали петь. Он, как мог, подпевал старую еврейскую песню. Так под песню и умер с улыбкой на лице…

За стеклом стоял и все это время крестился грузин. Он все не мог забыть первую нашу встречу. Потом что-то долго говорил нотариусу. Тот тоже стал креститься. И вот зачем? Он же иудей…

Домой приехали как выжатые. Я попросила кофе и сладкого. Петька кинулся собирать на стол. Никита стал варить кофе, а мама присела рядом.

— Дочка, что это было?

— Это я записала его признание на диктофон, чтобы Руслану с Марком шугнуть.

— Но почему он тебе все рассказал?

— Просто он хотел уйти к Саре чистым, чтобы с ней вместе быть.

— А нотариус зачем? Главврач?

— Чтобы по закону зафиксировать его показания для суда и следствия.

Тут подоспел с кофе Никита.

— Все-таки не доверяешь ты нашей полиции?

— Я не доверяю самовлюбленному, тупому, ленивому майору. Он любое дело может профукать.

— Согласен. Этот может. Но с кладом ювелир тебя прокатил?

— Поживем —

увидим.

Поздно вечером нам позвонила секретарь нотариуса. Попросила о встрече на завтра. Я сказала, что ждем завтра в первой половине дня, и назвала адрес дома, где жила мама. В восемь утра мы уже были у нее в гостях. Это не я. Это Никите на месте не лежалось. Это он решил, что нотариус ровно в восемь приедет. Мы с ним, как обычно, поспорили.

— Вот увидишь. Он приедет в восемь. Как штык, — заявил он мне.

— Часов в десять. Не раньше.

— Почему?

— Ему еще в контору заехать надо и забрать бумаги.

— Какие бумаги?

— Нужные. Не песни же он с нами петь собрался.

— А может, и песни. Вы вчера так хорошо пели. Иришка, ты откуда еврейский знаешь?

— Не еврейский. Нет еврейского. Есть идиш. Ну или иврит. У меня подружка была еврейка. Оттуда и знаю.

— И говорить на их языке можешь?

— На бытовом уровне.

— И зачем он тебе?

— В любом городке мира есть евреи. Так уж исторически получилось, что раскидало их по всему миру. Мне в любом уголке мира евреи окажут поддержку.

— Почему?

— Потому. Я не еврейка, а знаю их язык. Из этого что следует?

— Что?

— Что я хороший человек, а не юдофобка какая…

— Что ты ему на ухо шептала?

— Это не мой секрет, и я не могу его рассказывать никому. Вообще никому…

В десять часов десять минут появился нотариус. Он оповестил меня, что Натан Львович сделал меня наследницей всего своего движимого и недвижимого имущества, что он имел на момент смерти. И нотариус лично отдал мне в руки старинную книгу.

— Эту книгу я должен передать вам незамедлительно по поручению своего клиента. Остальное имущество перейдет вам в пользование согласно законодательству. Согласно завещанию, я должен был уведомить вас лично в течение суток. Вот мой телефон. Звоните в любое время дня и ночи…

— Спасибо. Почему мне?

— Натан Львович сказал, что именно вы знаете, что с этим делать, и поступите по справедливости.

Потом отошел к двери. Неуверенно повернулся ко мне…

— Вы замолвите за него слово там… — сказал он очень странную фразу и указал глазами наверх.

И что насочинял главврач Ираклий? Какие басни он рассказал старому, битому жизнью еврею?

После ухода нотариуса Никита засыпал меня вопросами. А что я могу ответить? Такой исход дела даже я не предвидела. Не укладывается в голове. Мама смотрела на меня и улыбалась: ее веселила моя растерянность.

— А где дочка политика? Та, с чьей серьги все началось? — тихо спросил Петька.

Все сразу уставились на меня.

— Что смотрите? Я думала, вы догадались. А вы не догадываетесь?