Баба Яга прибудет из Парижа
Шрифт:
— Представляю картину Верещагина «Апофеоз войны». Горы трупов, а под ними майор, — рассказал свое виденье ситуации Никита. У моего мужа, оказывается, хорошее воображение.
— А нам что тогда делать? — спросил Петька. Петьку понять можно. Это первый его спасенный человек, поэтому он за него переживает.
— Нам делать ничего не надо. В больнице о нем врачи позаботятся. За домом домочадцы присмотрят. В деле о нападении на ювелира работает полиция. Наше дело — сторона. Наблюдать будем, — я разложила все по полочкам и ясно дала понять, что работать за нерадивых ментов не намерена.
— Как
— Я и не заметил этого еврея. Его Грейс заметил. А рядом с ним никого не было. Мужик какой-то по тропинке шел. Грейс за ним было побежал, но я его назад отозвал. Мне он нужнее. Да и вы говорили, чтобы к чужим не приближались. А мужик на стоянку быстро шел по пятой тропинке.
— Так вы преступника не задержали? И даже не укусили?
— Грейс не укусил. А я его даже и не догонял. Он далеко уже был.
— А то бы ты его точно укусил? В задницу бы впился зубами… — представила картину и засмеялась.
Глядя на меня, засмеялись все. А я радовалась от души. Ну, все. Практически мы его поймали. Дело в том, что после того, как мы с Никитой обнаружили стоянку, менты с ювелиром договорились, что они в этот же день там повесят камеры. Наверное, это они и делали позавчера, когда Петька возмущался, что ментов в лес нагнали. Они камеры устанавливали. Если даже Петька не понял, что там люди делали, то преступник и подавно.
Он же вчера на место своей заначки приперся. Значит, что его вычислили, не знал. Что камеры установили, он тоже не знал. Лицо свое он камерам показал и номер машины наверняка засветил. Теперь остается волчару грамотно обложить и вычислить, где его лежбище. Если повезет, то найдем девушку.
— А ты чего так сияешь? Колись, теть Ир?
— Менты там позавчера камеры устанавливали.
— На стоянке, где маньяк машину оставлял?
— И там, и на тропе несколько автономных камер поставили.
— И нам не сказала? — возмутился Петька.
— Поэтому тебе говорили, чтобы не ходил туда. Тебе в лес говорили не ходить не просто из вредности. Маньяка любая мелочь вспугнуть могла.
— И нам не сказала? Почему? — мама тоже несколько растеряна.
— А Никита знал?
— Я знал с самого начала.
— Он и предложил. Камеры автономные Макс полицейским подогнал. У них своего ничего нет.
— А нам почему не сказали?
— Мама, мы тебя волновать не хотели. А Петька стал бы туда бегать и камеры вычислять. Он бы от своей любознательности всю игру нам поломал. Не обижайся, Петруха, но это правда. Поэтому мы как партизаны и молчали.
— Знаете, что? Это не честно! — Петька возмущен нашим коварством.
— А ювелир зачем туда пошел?
— Наверное камеры проверить и что-то для себя уяснить. Очнется, спросим.
— Он теперь не скоро очнется. Он в коме.
— Все это интересно, но если преступник засветился, то Макс может мне на комп видео прислать.
— Так поэтому ты предложила полиции свою помощь? Не от щедрости и доброты душевной? — Никита только сейчас стал понимать мой замысел.
— Мне тоже информация нужна. А они решили ею не делиться. Они же не зря нас с тобой домой отправили, а сами совещаться остались. Чтобы мы лишнего не услышали. И политик этот свою дочку не сильно-то любит. Раз ментов не потребовал
— Скорее он надеется на то, что полиция честно отработает бабки, которые он в них вложил.
— Наивный крутой дурачок. Вот он кто. Ладно. Фиг с ними. Надо Максу звонить. Пусть информацией поделится.
— Подожди. Так камеры куда информацию шлют?
— Майору сказали, что накапливает. А на самом деле еще и Максу в Южную Америку втихушку шлют.
— А он же не в Южной Америке. Он у себя дома. Я его видел недавно, — Петька высказал и заинтересованно ждет ответа.
— Знаешь, Петька, наивное дитя каменных джунглей. Можно сидеть и чаи гонять в Москве, а информацию получать на свой адрес в Южной Америке. А потом следы запутать и всю информацию получить. Интернет, понимаешь ли. Говорили тебе, Петруха, учись, пока Макс живой. Нет, ты забросил учебу. Я понимаю, что доктором быть престижно, но лишние знания еще никому никогда не помешали. Так у тебя две профессии было бы на руках. Чем больше человек умеет, тем больше у него возможностей устроиться в этой жизни хорошо.
— А Абломович? Он даже в институте до конца не доучился, — высказался Петька.
— Этот пример крайне неудачен. Ты по наивности думаешь, что человек добился всего сам? Зачем ему учиться, когда у него такие родственники были в министерстве? У тебя есть родня в министерстве каком-нибудь?
— Нет.
— Значит, надеяться ты можешь только на себя самого. Как потопаешь, так и полопаешь. Понял? За неимением «дорогих» родственников тебе всю жизнь придется лапками работать самому…
Мы все уселись перед ноутбуком. Ждем, когда Макс соизволит переслать нам видео. Он сказал, что в течение пяти минут. Вот и смотрим в ноутбук, словно дрессированные обезьянки. Ждем-с до первой звезды-с. Вот файлы появились в почте. Открыли их. Стали смотреть. Не видно лицо, но есть номера машины. Мы от просмотренного в шоке: на кого другого, но на этого человека мы никогда бы не подумали.
— Что скажешь? — Никита шокирован не меньше моего.
— Что скажу? Людей он обманул, но камеры вывели его на чистую воду.
— А может, не он? Просто стечение обстоятельств?
— Допустим, что не он. И сюда приехал случайно. Просто так совпало. Но к дуплу он зачем пришел? Там же все видно. И как к дуплу он идет, и как старого человека по голове со всей дури бьет. Он это. Его эта заначка. А иначе зачем ему ювелира бить? Он что, фашист? Антисемит? «Бей ж*дов, спасай Россию!» — его лозунг? — высказала я свою версию.
— Кстати, именно так этот шлемазл и может отмазаться. Прикинется юдофобом. И усе. Ничего менты не докажут. С их тупым майором ничего. А заставить его признаться добровольно у них ручки коротки, — сказал муж.
— Знаешь, Никита, а ты прав. На все сто процентов прав. Ему проще будет получить небольшой срок за разжигание национальной розни, чем за убийство с отягчающими двух и более лиц. А в дупле вещи как минимум двух человек. Я даже знаю, что примерно он им скажет.
— Что?
— Шел по лесу. Смотрю, старый еврей дерево курочит. И так мне обидно за Россию матушку стало, так захолонуло в душе и сердце защемило, что в глазах потемнело. Очнулся, а старик лежит, голова проломлена. Я испугался и дал деру.