Бабек
Шрифт:
Во многих местах крестьяне бросали свои земли и селения, бежали в города или сами поступали в отряды эмиров. Бывало, что и сами они становились предводителями отрядов и правителями провинций. Земледелие запускалось, оросительные каналы засорялись, земля стала давать все меньше и меньше. Расцвет городов приводил к упадку деревни, их питавшей; и неминуемо должно было наступить крушение всей системы. Это крушение, постепенно назревая, внезапно обрушилось на все государство под давлением мировой катастрофы — монгольской бури.
Стройные армии Чингиз-хана и Гулагу смели дворы эмиров с их роскошью и расточительностью, сравняли с землей города, истребили их жителей или увели их в далекие страны Востока, оставив лишь крестьян, как источник налогов новым повелителям.
Как же реагировали крестьяне на все бедствия,
Известия о крестьянских восстаниях еще попадаются на страницах арабских исторических хроник, но их очень мало. Возглавляются эти восстания классово чуждыми элементами. Так, в том же Азербайджане в 848 году, невдалеке от театра действий Бабека, происходили жаркие бои вокруг города Меренда, где крестьянами руководил дехкан; восстание было быстро подавлено, дехкан взят в плен и казнен. На границах Азербайджана и Джезира в середине IX века имело место восстание курдов. В Табаристане восстали крестьяне под предводительством одного из потомков Али; восстание окончилось удачно; крайнее ослабление халифата в эту пору, в связи с дворцовыми переворотами, не дало возможности подавить это восстание, и Табаристан отделился от империи, стал самостоятельным княжеством, где правил вождь восставших, а после него его потомки. Крестьяне остались у разбитого корыта и продолжали трудиться на новых господ.
В общем настроения крестьянства приняли иные формы и пошли по трем различным путям.
Неудачи восстаний, особенно восстания Бабека, много сулившего крестьянам, принесшим ему столько жертв, повергли большую часть их в глубокое уныние. Надежды на скорое пришествие обетованного мессии, царя Ширвина, которого они видели в Абу Мослиме, в Бабеке, — исчезли. И массами с нарастающей силой начал овладевать тот религиозный дурман, который обычно усиливает свое влияние на умы в эпохи реакций, в эпохи, следующие за неудавшимися восстаниями и революциями, в эпохи разбитых надежд. Повсюду в Иране появились бесчисленные братства суфи-дервишей, проповедывавших аскетизм, умерщвление плоти, отречение от мира, суливших за страдания на земле награды в потустороннем мире. Вступавший в братство отрекался от личной жизни, давал клятву беспрекословного повиновения руководителям, которые становились безграничными властителями над телами и умами братьев низших степеней и могли их неограниченно эксплоатировать. Они подвергали братьев разного рода физическим упражнениям, имевшим целью притуплять их ум, создавать из них безвольных кукол, рабов высших должностных лиц братства. Братья должны были по нескольку тысяч раз в день повторять имя божье, прыгать, вертеться на месте, пока не падали в изнеможении. Все это должно было, по учению дервишей, приблизить братьев к божеству, заставить забыть земные горести, дать им предвкушение райского блаженства. С этого времени дервиши (в Средней Азии их называют ишанами) становятся виднейшими и наиболее влиятельными фигурами в жизни крестьянства Ирана. Крестьянин считает их святыми, божьими людьми, он отдает им все, чего они ни потребуют, из своего имущества, вплоть до своей жены. Влияние официального духовенства, мулл, ничтожно в сравнении с влиянием дервишей, и правительствам восточных государств приходилось, да и сейчас приходится, очень считаться с ними. По их наущениям, в результате их агитации случалось немало бунтов и переворотов, направленных против правителей, ставших почему-либо неугодными руководителями братств.
Другая часть крестьянства пошла по иному пути, пути тоже обычному для эпох реакций, пути заговоров и террора, глубокого подполья и тайных организаций.
Девятый век — эпоха после гибели Бабека — явился свидетелем массового перехода иранского крестьянства в ислам, и хуремитизм исчезает из истории Ирана. Этот переход давал некоторое облегчение от налоговых тягот (освобождал от подушной подати) и делал новообращенного равноправным по отношению к старым мусульманам: с тех пор как турки, сами недавно принявшие ислам, стали хозяевами халифата, отошло в далекое прошлое время, когда арабы обращались с новообращенными других национальностей как с низшими существами.
Но, принимая ислам чисто внешне, крестьяне свято хранили в сердце своем хуремитские верования, верования в переселение душ, в грядущее воплощение царя Ширвина. И эти свой верования они приспособили к исламу. Наибольшее распространение между ними получила мусульманская секта измаилитов, появившаяся много раньше, но лишь теперь получившая широкое распространение. Эта секта, признававшая и Аллаха, и Мохаммеда, и божественность корана, признавала и пришествие в конце времен обетованного мессии, Махди, который должен уничтожить неправду, господствующую в мире, и водворить царство божие на земле. Это пришествие, обещанное, хотя в смутной форме, ученьем Мохаммеда, как нельзя лучше совпадало с хуремитскими верованиями в Ширвина: изменилось только имя обетованного мессии. Один из потомков Али, который, по учению измаилитов, был воплощением божества, Измаил, имел сына Мохаммеда, погибшего еще при жизни отца при таинственных обстоятельствах. Измаилиты учили, что дух божий, воплотившийся в Али и переселявшийся затем в тела его законных преемников, спас Мохаммеда ибн Измаила от гибели, скрыл его от глаз людей и, когда настанет час, вселится в него и появится перед людьми в качестве обетованного Махди. Ему надо беспрекословно повиноваться и теперь, а ввиду его невидимости, надо повиноваться его посланным. На основании этого учения была создана грандиозная тайная организация, опутавшая своими сетями все страны ислама. Под ее руководством происходили многие заговоры, террористические акты, подчас и опасные для халифата восстания.
Мы знаем, что Алиды выдвигались везде на территории халифата недовольными классами в качестве вождей, но восстания, руководимые потомками Али, были разрозненными и легко подавлялись халифами. Теперь энергичные и смелые люди, захватившие руководство измаилитскими организациями, делают попытку об'единить всех недовольных против халифата для его разрушения. В северной Африке они ищут приверженцев среди берберов — кочевников, угнетавшихся арабами; в Египте их опорой была торговая буржуазия Александрии, которая страдала от конкуренции Багдада, и туземное крестьянство. В Аравии к измаилитам примыкают торговые слои побережья Персидского залива, которых забивали торговцы Басры, Сирафа и других портов персидского берега. В северном Иране их приверженцами стали крестьяне, бывшие хуремиты.
Организация была хорошо продумана. Руководителем и пропагандистом в местных группах являлся присланный высшими должностными лицами организации миссионер — дай; он был единственным лицом, которого знали члены группы. Он сам знал только пославшего его, а верховные руководители были известны только немногим надежным помощникам.
Организация имела девять степеней, и прохождение степеней, переход из низшей в высшую, было обставлено таинственными обрядностями, грозными испытаниями, сильно действующими на умы сектантов.
Подпольная пропаганда шла чрезвычайно успешно в течение всего IX века, первые ее результаты сказались в X веке в западной половине халифата, где восстали берберы в северной Африке. Там образовалось независимое государство, возглавляемое верховным руководителем секты, выдававшим себя за обетованного Махди. Вскоре он завоевал Египет и подчинил своему влиянию почти всю Аравию. В восточной Аравии секта дала плоды в виде создания республики карматов, опиравшейся на арабских кочевников, своими набегами наводивших ужас на Города Ирака.
В северном Иране измаилитизм выступил активно лишь в половине XI века с появлением в Табаристане и Дейлеме Хасана ибн Сабаха, создавшего независимое княжество в неприступных горах этих провинций, откуда он рассылал убийц, таинственно поражавших всех мало-мальски выдающихся людей среди правителей халифата, министров и военачальников.
Наконец, та часть крестьян, которая не впала в отчаяние и сохранила активность, бросала землю, не дававшую им ничего, кроме непосильного труда и нищеты, и поступала в наемные войска разных авантюристов, стремившихся в конце IX и начале X века завладеть той или иной провинцией распадавшегося халифата. Они составили в конце IX века войска Якуба ибн Саффара, завладевшего Сейстаном, Керманом, Фарсом, Хузистаном, не раз обращавшего в бегство даже турецкие войска халифов и на короткое время добившегося от халифа утверждения в должности правителя этих провинций.