Бабкино наследство
Шрифт:
Утром, еще не открыв глаза, я услышал молодецкий храп с присвистом и сразу понял, кому он принадлежит. Голову я поднять не мог, поэтому, приоткрыв один глаз, скосил взгляд в ту сторону, откуда он исходил. Действительно: на половиках, обнявшись, спали мои новые друзья. Им было еще только суждено пожалеть о потрясающе проведенном вечере и, может быть, чуть излишнем количестве выпитого самогона.
– Е-ре-ма-а, – слабым голосом позвал я.
Я попробовал сесть. Получилось. На столе стояла пустая бутыль из-под самогона и как будто с укором смотрела на меня (кто-то нарисовал на ней глаза). Она была центром композиции из огрызков огурцов, картофелин и дохлой вороны.
– Ерема-а-а! Ну, где же ты?
– А-а-а, изволили-таки
Смутные воспоминания стали всплывать в моем все еще не очень трезвом сознании.
– Мой бог, Ерема! Что я натворил? Я сдал тебя с потрохами? – Я в ужасе застонал.
– Ага. А еще своих новых друзей учил варить приворотное зелье. Не везет им, видишь ли, в любви.
– Ну и как? Получилось? – Я с интересом взглянул на спящих в обнимку верзил.
– Почти. Я думаю, что их дружба теперь может перерасти в нечто большее. Шучу, шучу. Видел бы ты свое лицо, – захихикал мой домовой.
– А ворона откуда? – продолжал я расспросы.
– Это та, которая на столе? Димон принес. Сказал, что будет теперь колдуном Вуду! – Ерема едва сдерживал улыбку.
– Смех смехом, а делать-то чего будем?
– С их чувствами, тягой к колдовству или с полем для гольфа?
– Гольф, конечно, игра хорошая, только плохо сочетается с нашим рабоче-крестьяно-колдовским происхождением. Может, все-таки, Ерема, навестить нам моего прадеда в параллельном мире? Бабуля писала, что он великим колдуном был. Как думаешь, остыл он уже? Лет-то сколько прошло! Может, в ученики меня возьмет, а? Самообучение не дает нужных результатов. Да и не отстанут от нас эти любители иностранных игр на открытом воздухе. Хотя есть вариант! Можно превратить их, ну, скажем, в жаб или пауков. Так ведь жалко ребят. Я ведь наколдую мутантов каких-нибудь. Как они жить-то будут? Ну что ты на меня уставился? Ну да! Я все знаю про прадеда. Ну, может, не все, но то, что бабуля про него писала в своих записях, прочитал раз двадцать. Про то, как он изгнал свою дочь за то, что полюбила человека из чуждого ему мира. Про ультиматум: «Или я, или он!» И про то, какой он сильный волшебник. Поедем в гости? Рано или поздно это все равно случилось бы. Так, может, сейчас самое время? – Я с надеждой посмотрел на домового, боясь, что он запротестует, но тот только тяжело вздохнул и махнул рукой.
– Собирайся! – коротко бросил он и исчез с моих глаз.
Так! Смена белья, книги, телефон. А он мне там зачем? Да не знаю, пригодится. Игр там куча. Ну, вроде все. Где Ерема? Я вышел во двор, увидел своего домового и… гору вещей.
– Что это? – оторопело спросил я. Медленно обошел эту гору и взглянул на довольного собой домового.
– Все самое необходимое для дальнего похода, – оглядев плоды своего труда, ответил Ерема.
– Ты нанял армию носильщиков? – предположил я.
– Зачем? У нас для этого есть одна вещица, доставшаяся, кстати, от твоего прадеда, – ответил Ерема, доставая при этом из своего кармана… что бы вы думали? Авоську! Самую обыкновенную советскую авоську. Веревочную сетку, состоящую из одних дырочек.
– С нетерпением жду презентации возможностей творения человеческого гения застойного периода истории нашей бедной Родины, – выдал я.
– Василий, ты можешь изъясняться попроще? И к тебе потянутся.
– Кто? – улыбнулся я.
– Да какая разница? Следи за руками. Берешь штучку. – Он взял топор и кое-как запихал его в авоську. Топор исчез в ней. Я взял у него из рук авоську – она была пустая. Я потряс сетку, но из нее ничего не выпало.
– Ну и как же нам это поможет? – удивился я.
Ерема молча засунул руку в авоську и достал оттуда топор, торжествующе глядя на меня. Много ли домовому надо для счастья?
– Ничего себе! Как эта штука называется и как она работает? – спросил я, не ожидая, в общем-то, ответа.
– Это ячеисто-пространственно-временная складская структура для хранения и транспортировки грузов. Рот закрой. – Домовой довольно ухмыльнулся.
– Один –
Я немного поколдовал. Ах, как жаль, что мы не увидим этого представления. Хотя почему? Ведь я могу представить себе, как Вован и Димон просыпаются в объятиях друг друга и, смутившись, пытаются встать. Им что-то мешает. Они как будто прилипли друг к другу, но ничего не видно. Ни веревочек, ни ленточек, ни даже скотча. Чтобы хоть как то передвигаться, ежеминутно не падая, ребята вынуждены раздеться. Они в ярости мечутся по дому, разыскивая меня. Заглядывают под кровать, под стол и даже в печку. Все тщетно. Меня в доме нет, но где же я? В сарае? Точно! Они отправляются в сарай. По пути на всякий случай заглянув в колодец. В колодце темно. Он очень глубокий. Там вполне можно спрятаться. Кто туда полезет? Небольшая полемика, и Вован со свежим синяком под глазом, подвязавшись веревкой, лезет в колодец. Вдруг что-то холодное и мокрое обхватывает ногу парня и тянет его вниз, тихонечко подвывая на разные голоса. Ведро-то я расколдовал, но что-то там все же осталось. От ужаса у Вована перехватывает дыхание, и он начинает дергаться на веревке, при этом раскачиваясь и ударяясь о стены колодца. Представьте себе состояние Димона, который стоит у колодца и слышит только странные завывания и звуки ударов. Он на грани того, чтобы бросить товарища и позорно бежать. Но он преодолевает свой страх, хватает какую-то дубину и бросается на помощь своему подельнику, колотя без разбора дубиной куда попало. А попало, собственно говоря, только Вовану. Синяков у него прибавилось, а бодрости духа наоборот. Поэтому в сарай отправляется уже Димон. Ну, коровья лепешка по дороге в сарай воспринимается как мелкая пахучая неприятность, ерунда, в общем. Ведь в руке – палка, в сердце – огонь, а в сарае – враг. Димон подходит к сараю, открывает скрипучую дверь, и ему в лицо слегка веет ветерок, несущий запах свежего сена. Просто идиллия. Не хватает селянки, спящей на сене. Он делает осторожный шаг в глубину сарая, и за его спиной медленно со скрипом закрывается дверь. В сарае становится темно, появляется запах плесени и затхлости, звуки капающей воды. На лицо налипает паутина, бр-р… И, наконец, апофеоз – жуткий душераздирающий вопль в самое ухо и, как следствие, обморок.
Вот такая забавная картина увиделась мне. Но время не ждет. Пора.
Тем временем Ерема уже закончил паковать наш немаленький скарб, повесил за спину рюкзак с едой и выжидающе посмотрел на меня.
– Что ты на меня так смотришь? Я дороги в параллельный мир не знаю, – сказал я ему.
– Ну, во-первых, параллельных миров много, а нам нужен один. Наш! Значит, так. Вставай лицом на восток. Помнишь главу о перемещениях? Сделай поправку на ветер и перемещай нас быстренько на тридцать семь верст, двадцать девять локтей и три вершка, только смотри не промахнись, а то в лучшем случае будем выбираться из трясины, а в худшем – нас будут выковыривать из утеса.
– Ерема, а ты не мог бы воспользоваться метрической системой? Страшно мне что-то. Все-таки первый раз за границу, – попросил я домового, доставая карманный учебник.
– Не боись, подставляй цифирьки в формулу и поехали, а то проснутся сейчас твои бугаи, и придется брать их с собой.
Ух, как это было здорово! Ощущение полета, вернее, воздушных ям, американских горок и парка аттракционов одновременно. Правда, очень быстро, т. е. коротко. Бац – и мы уже в незнакомом месте, слава богу, не в болоте и не в утесе.
– Куда дальше? – поинтересовался я у домового после того, как перестала кружиться голова. – Кстати, я хоть попал куда надо?
– Попал, попал, молодец! А теперь навестим мою кузину.
– Мм… а она… ну… ничего? – поинтересовался я.
– Лет триста назад была первой красавицей на деревне. Ядвига Ласловна. Отец ее венгерским колдуном был, с графом Дракулой дружбу водил. Теперь ее Бабой-ягой зовут. И характер ей от отца достался. Вот познакомлю вас, пусть научит тебя уму-разуму.
– Чему меня может научить Баба-яга? – удивился я.