Бабочка из Поднебесной
Шрифт:
Когда после обеда Ника осталась одна, у нее окончательно упало настроение. И чего она не поехала с отцом и Стасом? Наверняка в Китае все не так, как в России, и парк обезьян не имеет ничего общего с обыкновенным зоопарком! Там наверняка очень красиво: тропические деревья, экзотические цветы, беседки в виде пагод, может быть, даже маленькие озерца, как у китайцев принято. Обезьяны никогда не казались Нике симпатичными животными, но иногда они и правда бывают очень уморительными.
В конце концов, девочка решила перестать себя травить и, взяв электронную книгу, пошла на улицу, чтобы почитать в тени какого-нибудь развесистого дерева все у того же озера, возле которого они сегодня лакомились жареной рыбкой. Не успела Ника вникнуть в хитросплетения детектива, как услышала знакомый голос:
— Фу! Нашел! Думал, что вы куда-то уехали!
Девочка оторвала голову от электронной книги и сразу встретилась взглядом с глазами Долинского. Они лучились радостью. Неужели он так был доволен тем, что видел Нику?
— Папа со Стасом действительно уехали в обезьяний парк, — отозвалась она.
— А ты?
— А я не люблю обезьян…
— Сейчас я не могу не порадоваться этому… — Глеб сказал это с большим значением, но Ника сделала вид, будто не уловила особых нот в его голосе, и поспешила задать свой вопрос:
— А где вы сегодня были?
— Сначала мы ездили в музей бабочек.
— И как?
— Да та-а-ак… Как ты не любишь обезьян, так я не люблю насекомых!
— Но бабочки же красивые!
— Крылья красивые — это да, а тельца — бррррррр! И лапки у них как у мух… И эти их хоботки… Фу! Не люблю! А сушеные бабочки на булавках — еще хуже!
— Зачем же тогда поехал? — удивилась Ника.
— Ради мамы, конечно. Обещал ей. Но, правда, вторая часть музея — «Сад бабочек» — получше… Это такое небольшое ущелье, поросшее тропическим лесом. И везде бабочки, бабочки… Разноцветные… Некоторые прямо-таки огромные!
— И что, они не улетают?
— Они, может быть, и хотели бы улететь… Но над ними тент. А ты разве у нас в Питере не была на выставках тропических бабочек?
— Не была…
— Принцип и у нас, и здесь одинаковый: натянутая сетка — бабочкам не улететь. Правда, здесь, в «Саду бабочек», говорят, есть эндемики, стоимость которых на международных аукционах достигает двадцати тысяч долларов!
— А эндемики — это дорогие бабочки?
— Не обязательно. Могут быть бабочки, а могут быть растения или животные, которые больше нигде не встречаются, кроме как в этом месте.
— И что, ты видел таких дорогущих бабочек?
— Не знаю… Я экскурсовода почти и не слушал! Но одна бабочка мне, правда, понравилась… Не знаю уж, сколько стоит… Называется, кажется, Павлиноглазка.
— А какие у павлинов глаза? — с изумлением спросила Ника. — Ты когда-нибудь видел?
— Конечно, нет… Посмотрел бы я на того, кто при виде павлина вместо хвоста стал бы пялиться на его глаза! Но эта Павлиноглазка, представь, величиной — с ладонь! А крылья будто бархатные, с коричневым кантом, с пятнами… Не умею я описывать… В общем… — Глеб почему-то смутился, полез в карман шорт, вытащил оттуда руку, сжатую в кулак, и очень тихо сказал: — Закрой глаза и протяни мне свою ладонь… пожалуйста…
— Зачем? — так же тихо спросила Ника.
— Не бойся, ничего плохого не будет…
— Я и не боюсь… — тоже почти прошептала Ника и протянула Долинскому руку. Он опустил в нее что-то холодное, похожее на остроугольный камешек, сам сжал ее пальцы в кулак, а потом сказал:
— Ну… можешь посмотреть…
Ника открыла глаза, но разжимать пальцы сразу не стала. Она попыталась предположить, что мог вложить ей в руку Глеб. Может быть, красивый морской камешек? Но они, обкатанные волнами, обычно круглые, без острых углов… Да и их почти нет на побережье, один песок…
— Ну что же ты? Посмотри… — попросил одноклассник.
Ника осторожно разжала ладонь. На ней лежала маленькая бабочка, мастерски выточенная из полупрозрачного зеленоватого камня.
— Ой… — только и смогла произнести Ника.
— Это нефрит… Тебе нравится?
— Конечно! Как такое чудо может не нравиться?
— Ну вот… Это тебе на память… Мы завтра уже улетаем.
— Как завтра? — огорченно воскликнула Ника. Разумеется, она знала, что Долинские должны скоро уехать. Недавно ей об этом и Стас напоминал, но девочке почему-то казалось, что времени у них с Глебом еще много. Крепко сжав подаренную бабочку, она спросила: — В какое время?
— После обеда уезжаем из отеля.
— Жаль…
— Ну… ничего… — по-прежнему тихо сказал Долинский. — Мы же скоро снова увидимся — как-никак одноклассники! Да и живем недалеко друг от друга!
— Да, конечно… — пролепетала Ника.
Глеб окинул ее взглядом, нервно сглотнул и еле слышно спросил:
— Ну, так что? Ты наконец выбрала одного из нас?
Ника не узнавала обычно самоуверенного и, как ей казалось раньше, несколько нагловатого одноклассника. Девчонки на него, что называется, гроздьями вешались, но ни на одну он никогда не смотрел таким трогательным, незащищенным взглядом. Неужели она ему так понравилась? Но почему? За те несколько недель, которые прошли с конца учебного года, она не могла кардинально измениться. Она все та же Вероника Томилина, которую он запросто подвел в зимние каникулы.
— Что же ты молчишь? — опять спросил Долинский и, будто угадав ее мысли, задал еще один вопрос: — Неужели все еще вспоминаешь, как я не пришел на вокзал?
Ника кивнула.
— Не надо… — Глеб обхватил своими ладонями ее кулак, в котором была зажата бабочка, и сказал: — Понимаешь, все изменилось… Я уже другой… А эта бабочка… — Долинский разжал Никины пальцы и коснулся полупрозрачных нефритовых крылышек, — …она не просто подарок из Поднебесной… Она символ! Только я не буду говорить, чего… ты потом сама узнаешь. В Интернете посмотришь или еще где… Кстати, ты не знаешь, почему китайцы называют свою страну Поднебесной? Нам, наверно, гид рассказывал, но я, по своему обыкновению, прослушал!