Бабочка из Поднебесной
Шрифт:
— Можно подумать, что мы детсадовского возраста, — буркнул Стас, и Нике показалось, что он доволен тем, что вечер можно будет провести без взрослых.
— Дело не в этом. И со взрослыми на воде может приключиться неприятность. Не ходите одни, и все! Накупаемся еще!
— Хорошо, папа, не пойдем! — поспешила заверить его Ника.
— В общем, такое дело… приятель… не мог бы ты… — обращаясь к Стасу, начал Долинский, когда взрослые ушли на шоу.
— Прекрати называть меня приятелем! — не дослушав, сразу перебил
— А что в этом плохого?
— Во-первых, это вранье! Мы не приятели! Не были ими и вряд ли станем!
— А во-вторых?
— А во-вторых, сдается мне, что ничего хорошего подобное начало мне не обещает.
— Ну почему вдруг? — задал вопрос Глеб, и фальшивость его голоса, и ненужность этого вопроса резанула уши Ники. Она решила воззвать к дружеским чувствам Стаса:
— Пожалуйста, не злись! Никто не желает тебе ничего плохого. Просто нужно, чтобы ты нас прикрыл, понимаешь?
— В каком смысле? — настороженно спросил парень.
— Ну… мы хотим прогуляться… вдвоем… — Ника постаралась улыбнуться как можно доброжелательней. — А если вдруг отцу шоу не понравится и он вернется раньше, ты скажи, что мы где-нибудь в саду гуляем… у озера… где рыбу ловят… Ладно?
— А где вы будете на самом деле? — без всякой улыбки спросил Стас.
— Тут… неподалеку… Выйдем за территорию, но далеко отходить не будем… Не беспокойся… Договорились? Прикроешь, если что?
Стас помолчал, смерил взглядом сначала Долинского, потом Нику и сказал ей:
— Ты ставишь меня в очень трудное положение…
— Почему вдруг? Что здесь такого… трудного? — Ника поймала себя на том, что задавала такие же ненужные вопросы таким же насквозь фальшивым голосом, как Глеб.
— Думаю, сама догадываешься, но могу и озвучить. С одной стороны, я совсем не хочу тебя подводить, подставлять или сдавать Николаю Ивановичу. С другой — мне не нравится то, что вы затеваете!
— Мы ничего не затеваем, не надо преувеличивать! — возмущенно проговорил Глеб, потянул Нику за собой за руку и сказал, уже обращаясь только к ней: — Пойдем! А он пусть делает и говорит что хочет…
Ника бросила на Стаса виноватый взгляд и пошла вслед за Глебом. Ей очень нравилось держаться за его руку. Она ни за что не хотела бы ее отпускать, что бы Стас ни сказал вслед. А он сказал дельную вещь:
— Не забудьте, что здесь быстро темнеет. Это вам не Питер!
— Конечно! — обрадованно прокричала ему Ника и даже помахала рукой. Она была огорчена тем, что Стас сердится. У нее было такое приподнятое настроение, когда хочется, чтобы все вокруг тоже радовались.
Глеб довольно долго пытался что-то изобразить таксисту, странно выворачивая голову набекрень и приставляя к ней руки с растопыренными пальцами. Китаец сначала смотрел на него чуть ли не с ужасом, а потом вдруг посветлел лицом, улыбнулся и почти на чистом русском языке сказал:
— Понятно… Парк… Олень…
— Точно! — обрадовался Долинский и в умиротворении откинулся на спинку сиденья. — Поехали!
— Что за олень? — спросила Ника.
— Парк у них такой! Называется «Олень повернул голову».
— Ничего себе названьице!
— На самом деле оно очень романтическое. Согласно легенде, один охотник хотел подстрелить оленя. Прицелился уже… и все такое… А олень возьми, да и поверни голову. Встретившись с его взглядом, охотник выстрелить не смог. Как думаешь, что произошло дальше?
— Наверно, они подружились, — предположила Ника.
— Не-а! Ни за что не догадаешься, если никогда не слышала этой легенды. Хотя… кто тебя знает… Есть еще варианты?
— Ну… не знаю… Может быть, олень что-нибудь пообещал охотнику… Например, как в наших сказках: не стреляй, я тебе еще пригожусь!
— Опять не угадала! Даю подсказку — олень кое в кого превратился!
— Да? Тогда… наверно… в девушку?
— Так нечестно… — Долинский выглядел расстроенным. — Ты знала!
— Не знала! Клянусь!
— А как догадалась? Не олениха же была! Олень! Нелогично!
— Видишь ли, я много китайских сказок прочитала. В них часто разные существа превращаются в девушек. Представь, есть сказка, где действует девушка-карп!
— Рыба, что ли?
— Вот именно! Чем олень хуже?
— В этом смысле, конечно, не хуже! В общем, парень этот, охотник, женился на девушке и стали они жить-поживать и добра наживать. В парке сейчас есть олений питомник. Оленей можно покормить — они никого не боятся. Но скоро уже начнет темнеть… боюсь, мы их не увидим…
Ника посмотрела в окно автомобиля, и ей стало не по себе. На землю действительно начали опускаться легкие сумерки.
— А мы вообще что-нибудь увидим? — спросила она.
— Конечно! Сейчас, когда стемнеет, особенно красивый вид откроется с горы, которая в центре парка. Санья — как на ладони, вся в огнях. Суперски красиво! Не пожалеешь, что поехала!
У входа в парк свои услуги навязывали моторикши, но Долинский, виновато взглянув на Нику, сказал:
— Пойдем ножками. У меня денег в обрез. Надо ж еще назад в отель вернуться.
— Конечно, — согласилась девочка. Ей не терпелось увидеть монумент охотника с оленем до того, как окончательно стемнеет, и она готова была сама подниматься в гору.
Ника с Глебом проходили мимо камня, на котором был изображен крупный красный иероглиф.
— Ой! А я знаю, что он обозначает! — выкрикнула Ника и тут же смутилась.
— И что же? — с усмешкой спросил Глеб.
— Я, конечно, могу ошибаться… очень уж замысловато выполнен… но мне кажется, что он обозначает «любовь»… Да?