Бабочка на ее плече
Шрифт:
Несмотря на то что Синеглазый произвел впечатление, в этот сложный день было не до него. Девушка почти не думала о красивом лице и поджарой фигуре парня, но сон не просто вернул мимолетную вспышку симпатии, он ее усилил, перевел на новый уровень, и это Раде совсем не нравилось.
Какой смысл испытывать легкую, кружащую голову влюбленность и желание к молодому человеку, которого, скорее всего, даже не увидишь? Закончившийся так неожиданно сон оставил после себя стыд и болезненную неудовлетворенность.
Рада встала с кровати, медленно подошла к окну и прислонилась пылающим лбом к холодному стеклу. Она стояла так, не двигаясь и не поднимая глаз. А над городом медленно
Девушка чуть отстранилась от окна и взглянула вдаль. В серой утренней дымке восходящее солнце казалось умытым кровью. Рада внезапно поняла – бесполезно убеждать себя перед сном в том, что все будет хорошо. Похоже, хорошо не будет до тех пока, пока она не поймет, какая же чертовщина творится в этом городе.
Глава 8
Секрет цыганки
Рада так и не рассказала Рыжей о ночном визите неизвестного и уж тем более не стала распространяться о слишком волнующем сне. При воспоминании о нем до сих пор бросало в жар. За завтраком Рада чуть не проболталась, но ее соседка была сонной, от этого чумной и сразу предупредила, что в таком состоянии не может адекватно реагировать на события и поддерживать осмысленный разговор. Она пояснила – это не зависит от настроения и случается каждое утро. Момент оказался упущен, и Рада решила молчать обо всех странностях. По крайней мере, до тех пор, пока не выяснит все сама. Она уже поняла – Рыжая относится к Беру с симпатией, и поэтому высказывать свои необоснованные подозрения не имело смысла. Кто знает, как на них отреагирует художница? Ссориться с ней не хотелось.
Чем Раде безусловно понравился Кромельск, так это тем, что в пределах Старого города до любой точки можно было добраться пешком. Вот и в университет они с Рыжей отправились неспешным шагом мимо парка, вдоль крепостной стены по узкому ровному тротуару, залитому обжигающим летним солнцем.
Здесь чувствовался дух древности. Казалось, закрой глаза – и мигом перенесешься куда-нибудь в далекое прошлое. Но Рада этого не делала, слишком хорошо она помнила свои ощущения вчера перед зданием нотариальной конторы. Вообще, этот город притягивал и отталкивал одновременно. С одной стороны, несмотря на все странности, Рада чувствовала себя здесь как дома – ей нравились мощеные дороги, утопающие в зелени дома и белоснежная стена кремля, с другой – еще никогда в жизни Рада так сильно не боялась. Правда, девушка не была уверена, что в ее страхах повинен сам город. Все мистические, необъяснимые странности начались после той ночи, когда на плече появилась бабочка. Сильнее всего хотелось узнать, почему так произошло и кто за этим стоит. Единственной маленькой зацепочкой был портрет, который копировала Рыжая. Рада верила – если узнает, кто на нем изображен, то поймет и все остальное.
Солнце палило нещадно, и навстречу постоянно попадались люди с полотенцами на плечах. Раде тоже хотелось купаться. С утра можно было сбегать на речку, тем более городской пляж располагался около старого крепостного вала и хорошо просматривался из парка, в котором они вчера гуляли с Рыжей. От дома минут пятнадцать, не больше. Но девушка не пошла. Ждала, когда освободится художница.
Рада не думала, что обещание Рыжей: «скоро пойдем, только немного доделаю» – растянется до трех дня. Правда, художница успокоила, сказав, что летом в университете бесполезно искать кого бы то ни было до обеда. На кафедру даже секретарь приходит ближе к часу. Да и библиотека работает с одиннадцати утра до семи вечера. Поэтому и причин для паники нет. Пришлось
Пятый корпус университета, где находилась библиотека исторической и культурологической литературы, кафедра культурологии и несколько больших аудиторий, в которых занимались студенты худграфа, располагался в старом, как и все в этом районе, двухэтажном здании. Напротив возвышался более современный пятиэтажный корпус, выбивающийся из архитектурного ансамбля района.
Внутри, за толстыми метровыми стенами из красного кирпича, было прохладно и тихо. Гулкое эхо шагов раздавалось по всему первому этажу. Рада старалась топать потише, но на каблуках это было невозможно. Они с Рыжей напоминали двух подкованных кобылиц. На топот выбежал круглый лысоватый вахтер. Увидев Рыжую, он заулыбался.
– Аленка, а тебе что не отдыхается? Уж по учебе соскучилась?
– Да нет, Михал Всильч, – ответила на улыбку художница. – Я по делам на кафедру культурологии. Есть там кто?
– А как же! Инга Игоревна сегодня здесь, ну и Наташенька, конечно же.
– О! – довольно воскликнула Рыжая. – А больше нам никто и не нужен. Спасибо, Михал Всильч.
– Да не за что, – крикнул вахтер уже из комнаты охраны.
Рыжую действительно хорошо знали. Молоденькая, немного старше самой художницы лаборантка Наташенька радостно заулыбалась и кинулась обниматься. А строгая, прямая как трость заведующая кафедрой Инга Игоревна сначала недовольно прищурилась, лишь слегка кивнув Рыжей, но потом тоже оттаяла. Особенно после того, как узнала, что Рада внучка Семена Григорьевича.
– Ваш дед был удивительным человеком. Если вы хоть частично унаследовали его живой ум, тот огонь, который горел в его душе, страсть к науке и творчеству, то замечательно впишетесь в наш учебный процесс. Я бы обрадовалась такой студентке. Кстати, вы уже выбрали себе специальность или еще учитесь в школе?
– В университете, в Москве… – несколько растерянно ответила Рада. – Я искусствовед – в будущем…
– Даже не зная деда, выбрали специализацию, близкую к его. Вот это настоящая родственная связь! Вам все же стоит рассмотреть наш вуз. Мы возьмем вас с удовольствием.
– Но зачем мне это? – удивилась Рада. – Мне нравится университет, в котором я сейчас учусь. Не вижу смысла менять свою жизнь.
– Ну… – Инга Игоревна неопределенно пожала плечами. Ее лицо при этом не изменило выражение, оставшись невозмутимым. – Ситуации бывают разные. Вдруг провинциальная жизнь затянет вас так сильно, что вы решите остаться здесь. Наш город обладает гипнотической притягательностью.
Рада от изумления открыла рот, а пока придумывала достойный ответ, Инга Игоревна поднялась со стула, взяла сумку и, улыбнувшись, заметила:
– Приятно было пообщаться с вами, девушки, но мне пора. Я и так заработалась в отпуске.
К сожалению, на кафедре ничего не знали ни о репродукции, ни о том, чем в последнее время занимался дед Рады. Пока Рыжая трепалась с лаборанткой, которой, видимо, было скучно сидеть в одиночестве, Рада подошла к стене. На ней висел стенд с фотографиями, чем-то напоминающий выпускной альбом из советского прошлого: незнакомые строгие лица, каждое в овале, а внизу инициалы и должность. По-видимому, здесь были представлены все сотрудники кафедры. Заметив портрет пожилого мужчины, Рада замерла, черная лента внизу фотографии развеяла оставшиеся сомнения. Это был дед, которого девушка никогда не видела. Точнее, почти никогда. Страх, липкий и противный, мурашками пробежал по спине и рукам и замер холодом в пальцах.