Бабочка под стеклом
Шрифт:
– Эля, ты куда?
Шорох в прихожей прекратился, на пару секунд воцарилась тишина, а потом Эля будничным голосом оповестила:
– Я иду к Машке. В гости. Ты же разрешил!
– Разрешил. На глаза мне покажись. – Снова тишина, потом девочка появилась в дверях гостиной, уже в куртке, с капюшоном на голове, а губы зажала и очень старалась казаться спокойной, но смотрела куда угодно, только не на Дмитрия. А тот улыбнулся девочке. – К Машке собралась?
– Эля с готовностью кивнула. – Очень хорошо. Губы с мылом вымыть, а
Эля перестала зажимать губы, и ногой от негодования топнула, правда, тут же взмолилась.
– Папа!
– Я сказал: помаду смыть. И не спорь. А то я ещё маме нажалуюсь, что ты снова её помаду брала.
– Это несправедливо!
– Конечно. Тебе девять, и это несправедливо.
– Почти десять!
– Вот когда будет четырнадцать, тогда поговорим.
– Четырнадцать?!
– А ты как думала?
– Папа, Машка уже красит губы! И ей разрешают!
– Во-первых, Маша занимается танцами, и губы красит, когда выступает. А во-вторых, лет через десять ты ещё радоваться будешь, что у тебя губы розовые, а вот у Маши уже синие.
Эля всерьёз нахмурилась.
– Почему это у неё будут синие?
– От химии, пузырик. А помада – это химия. Мне не веришь, у мамы спроси.
– Ты ведь меня обманываешь, - пожаловалась Эля, после минутного размышления, но разделась и пошла смывать с губ яркую помаду. А когда из ванной вернулась, к дивану подошла. Дима от работы оторвался, на Элю посмотрел и подмигнул ей.
– Не тяни время, - попросил он, - ты помнишь, что к пяти отец за тобой приедет?
– Я помню. – Эля за шею его обняла. – Если честно, я совсем не хочу идти к Машке.
– Да? Без помады не хочешь? Похвалиться, что ли, хотела?
Она обижено отстранилась.
– Ну, пап!
Наверху заплакал ребёнок. Дима голову закинул, в задумчивости посмотрел на потолок.
– Ромка проснулся. Эль, сходи.
Эля выразительно вздохнула, глаза закатила, и устало проговорила:
– Ох уж эти родители.
– Не жалуйся! Тошка же с тобой нянчился, твоя очередь пришла.
Эля остановилась на лестнице и на Диму обернулась.
– Вот уеду к папе на каникулы, что вы делать будете?
– Сам гадаю, - хмыкнул Гранович себе под нос.
Когда Марина домой пришла, они уже со всеми проблемами справились. Трёхлетнего Рому успокоили, переодели, накормили йогуртом, и теперь он возил машинку по ковру гостиной, только иногда дёргая отца за ногу, требуя похвалы.
– Папа, папа! – Рома за брючину Дмитрия ухватился, потянул довольно сильно. – Смотри!
– Да я смотрю, Ром. Отличная горка.
Рома что-то залопотал, коверкая половину слов, что-то принялся объяснять, потом побежал в кабинет Дмитрия за большой книжкой, чтобы сделать ещё одну горку. Но до места книгу не донёс, увидел мать, появившуюся в гостиной, всё бросил и кинулся к ней. Марина сына поймала, на руки подняла и поцеловала.
–
– У меня гараж! Под книжкой.
– Ой, как здорово. – Марина с сыном на руках подошла к дивану и Диму по волосам потрепала. – Привет, трудоголик.
Гранович возмущённо качнул головой, но усмехнулся.
– Кто бы говорил.
– Ты ребёнка кормил?
– Да. А другой ребёнок накормил меня.
– Вот как хорошо. А Антон?
– Спит ещё.
Марина удивилась.
– Время три.
Дима кивнул.
– Вот и я думаю. Чем они занимались на этой даче, что он уже четырнадцать часов спит.
Марина села на диван рядом с ним, ребёнка усадила к себе на колени, а мужа по щеке погладила.
– Димочка, отвлекись от работы.
– Я не могу.
– Правда?
Он посмотрел на неё, потом на сына и по носу того легонько щёлкнул. Ромка сразу нахмурился и нос ладошкой закрыл.
– Правда, не могу, Марин. Ты же просила, освободить выходные. Вот я и стараюсь.
– А-а. Ты мне приятно делаешь.
– Да. И очень стараюсь.
– Папа, играть хочу.
Марина мужу ребёнка отдала и с дивана поднялась.
– Тогда старайся, очень надеюсь, что тебе всё удастся. А я пойду проверю, какие Эля вещи собрала. – Направилась к лестнице, но потом вернулась и к Диме наклонилась. – Почему я всё время так переживаю, когда она едет на каникулы к отцу?
– Потому что скучать будешь?
Марина подбородок рукой подпёрла, потом подула Грановичу на затылок, понаблюдала, как волоски на его макушке, которые до этого хулигански топорщились, ложатся на место.
– Это да, но ещё почему-то переживаю.
Дима сына на пол опустил, а потом развернулся вполоборота, и жену обнял.
– Мариш, если ей будет там некомфортно, мы её заберём. Элька не тот человек, который будет молча терпеть. Да и Даша тоже.
– Я даже рада, что она будет у Нины Владимировны жить. У Игоря всё-таки ребёнок маленький, и у них свои привычки. Помнишь, что она рассказывала?
– Да не думай ты об этом, и голову себе не забивай. Да и Антон через несколько дней уже туда поедет, так что не переживай. Он приедет и всех построит.
Марина улыбнулась.
– Мне кажется, Нина Владимировна его уже боится.
– Кто меня боится?
Марина на голос сына обернулась, посмотрела на него, заспанного, и руку к нему протянула. Антон послушно подошёл и наклонился к ней за поцелуем. За прошедшие четыре года он заметно вытянулся, в плечах раздался, наверное, благодаря плаванию, и вот сейчас уже становился всё больше похожим на Игоря, внешне. Только характер совершенно другой, не в пример отцу решительный и серьёзный. И лишних нежностей не терпел, только матери позволялось его обнимать и целовать, и к ней он без всяких пререканий наклонялся и все её ласки послушно принимал. Правда, пыхтел при этом и смущался, чем родителей смешил.