Бабочки Креза
Шрифт:
— Причем вам не придется даже в Париж ехать, — развеял мечты голос Натальи Михайловны. — Потому что Владимир Кириллович Шведов находится сейчас в Нижнем.
— В самом деле? — пробормотала Алёна, падая на землю если и не с небес, то с высоты Эйфелевой башни и потирая место морального ушиба. — Откуда вы знаете?
— Я с ним виделась.
— Ого!
— Вот вам и ого, — Наталья Михайловна довольно уныло усмехнулась. — О его приезде я узнала совершенно случайно. Он прибыл в составе группы французских журналистов в наш Лингвистический университет. О гостях рассказывалось в новостях по какой-то программе телевидения. Я его увидела — высокий, элегантный, лет за шестьдесят. На француза не похож, на русского тоже. Вид у мужчины несколько англизированный. И я решила с ним встретиться. Я вообще, честно говоря, человек непредсказуемый. Мама говорила, что и бабушка была совсем такая, что мы с ней очень похожи. Я узнала, что группа французов остановилась в гостинице «Октябрьская», что на площади Нестерова, и просто пошла туда. Всю жизнь передо мной почему-то трепетали все администраторы… И в «Октябрьской» произошло то же самое — мне мгновенно сообщили, в каком номере проживает Шведов — в 534-м. Я поднялась на пятый этаж, постучалась. Он сначала решил, что я с факультета, где ему предстояло читать какую-то лекцию, но тут я развеяла его заблуждения. Мне не раз приходилось наблюдать, как прямой вопрос, заданный в лоб, выбивает почву из-под ног у людей, ну я и решила взять Шведова врасплох. Просто спросила, известно ли ему, что его отец писал доносы в НКВД и погубил мою семью.
— О господи! — не удержалась от реплики Алёна.
— Вот именно, — усмехнулась Наталья Михайловна. — Надо было видеть его лицо…
«Можно представить, — подумала Алёна. — Таким вопросиком и впрямь можно почву из-под ног выбить! Это ж все равно что в лоб человеку с порога выстрелить! А ведь крепкая дама эта Наталья Михайловна, очень крепкая… С другой стороны, не зря же ее мужем был кагэбист. Небось чему-то научилась от него!»
— А Шведов пистолет не выхватил и вас не пристрелил на месте? — невинно спросила Алёна.
— В каждой шутке есть доля шутки? — засмеялась Наталья Михайловна. — Пожалуй, выхватил бы точно, если бы у него пистолет был. А так он просто выкинул меня в коридор.
— Выкинул?!
— Ну, в моральном смысле. Весь побелел и бросил — вот натурально бросил мне в лицо: «Кирилл Владимирович Шведов был благородным человеком. Потрудитесь удалиться, мадам!»
— Красиво, — пробормотала Алёна.
— Красиво, — согласилась Наталья Михайловна. — Что значит иностранное воспитание! Но я бы сказала иначе: хорошая мина при плохой игре. Все-таки он выдал себя именно своей реакцией. Конечно, по-человечески она понятна, Шведов защищал честь семьи, честь своего отца, но теперь я ни в коем случае не могу рассчитывать получить от него хоть какую-то информацию о своем деде. Понимаете, я ведь ни с кем не хочу сводить никакие счеты. Ничье имя не намерена порочить. Что бы ни сделал в то время тот Шведов, все произошло именно в то время. Меня интересует лишь информация, и ничего более. В чем вы и должны убедить этого Шведова. Убедить — и получить у него всю информацию о моем деде, какая у него только есть.
— Ох, — пробормотала Алёна. И если в ее голосе кому-то послышался бы страх, то он не ошибся бы, потому что ей и в самом деле стало страшно. — Неужели вы думаете, что если вам , — она так выделила голосом последнее слово, что получился как бы полужирный курсив, — не удалось, то удастся мне? Чем я от вас отличаюсь в лучшую сторону?
«Кроме того, что еще не успела оскорбить русского француза Владимира Кирилловича Шведова», — чуть не добавила она, однако, конечно, промолчала.
— Ну, вы его еще не успели оскорбить, — проговорила Наталья Михайловна, и Алёна едва сдержалась, чтобы не хихикнуть самым неуместным образом. — Кроме того, у нас с ним вообще с первого взгляда возникла жуткая антипатия. Даже если бы мы просто в трамвае рядом стояли, мы бы непременно поссорились. К тому же он как раз в таком возрасте, когда седина в голову, а бес в ребро. Такие павианы, бонвиваны, папильоны на женщин своих лет и тем более старше не могут вообще смотреть, зато молоденькие красотки все, что угодно, с ними смогут сделать.
Алёна несколько мгновений поразмышляла, сколько процентов в словах Натальи Михайловны откровенной лести, а сколько — подобия правды. Потом решила определить для себя соотношение пятьдесят на пятьдесят и не шибко занудствовать, тем паче что в глубине души была совершенно согласна с определением своей внешности: молоденькая красотка. А то, что ей несколько за сорок, можно и в секрете придержать, ведь больше тридцати пяти ей в жизни никто не давал.
— Вообще-то мужчины такого типа западают на юных девчонок, а не на женщин бальзаковского и даже постбальзаковского возраста, — сказала она. — И вообще, ситуация двусмысленная, вам не кажется?
— Да, кажется. Но что делать? — беспомощно посмотрела на нее Наталья Михайловна. — Вы поймите, я же в безвыходном положении, совершенно в безвыходном! У меня появился единственный, просто уникальный шанс разгадать тайну моей семьи, какую-то страшную тайну. Я должна получить от Шведова информацию — или признать, что все наши с мужем труды пропали даром. Мы уперлись . Знаете, есть такое сленговое выражение? Все, стенка, дальше ходу нет. И никто не откроет наглухо запертую дверь, кроме вас. Да вы не думайте, работа ваша будет вознаграждена! Поверьте, я не бедная женщина, мой сын преуспевающий бизнесмен, ни в чем мне не отказывает, кое-что осталось и от мужа… Я вам заплачу пятьсот евро за один лишь визит к Шведову. Независимо от результата! Только за то, что вы сходите к нему и поговорите об интересующем меня деле. В случае любого результата я приплюсую пятьсот евро. Если же результат окажется весомым и будет подтвержден документами, вы получите сверх всего еще тысячу евро. Итак, вы вполне можете заработать от тысячи до двух за какие-то полчаса. Понимаете? И вот вам, кстати, аванс.
Наталья Михайловна опустила руку в сумку и вынула конверт, в котором что-то похрустывало, причем весьма приятно.
— Здесь ровно пятьсот евро. Десять бумажек по пятьдесят. Можете не пересчитывать.
И мыслей у нашей детективщицы таких не было!
Алёна кивнула, приняла конверт и, от потрясения забыв поблагодарить, сунула его в свою сумку.
— Что, прямо сейчас ехать? — только и спросила она.
— Сейчас, сейчас! — Наталья Михайловна схватила ее за руку. — Делегация нынче вечером московским поездом уезжает, в том-то и дело! Времени всего ничего осталось! Давайте, поехали, у меня автомобиль рядом…
И не успела Алёна ахнуть, как ее словно бы вихрь понес. Она была подхвачена под руку и увлечена через дорогу, а потом засунута в стоявший там автомобиль. Автомобилем оказался не «Роллс-Ройс», как почему-то ожидала Алёна, а всего лишь фиолетовая «Мазда», которая совершенно уникально подходила к сиреневато-серой норковой шубке Натальи Михайловны. Вела grand-dame великолепно — небрежно, элегантно, стремительно. И когда через пять минут — домчали с неправдоподобной скоростью! — Алёна неуклюже выползла из приземистой «Мазды», она вдруг почувствовала себя ужасно неуклюжей, никчемной, а главное — неопрятной. И голова-то у нее теперь почти лысая, и накраситься-то она сегодня забыла, и мутоновая шубка, отороченная ламой, которая ей так нравилась и, на ее взгляд, необыкновенно ей шла, казалась сейчас тяжелой, грубой и… провинциальной. Узкие джинсы выглядели нелепо в еще вполне зимнюю пору, а сапоги оказались испачканы в какой-то строительной грязи. Ну вот откуда было взяться этой грязи? Не ходила Алёна по стройкам, она побожиться готова, что не ходила!
Впрочем, Наталье Михайловне, понятно, божба Алёны и даром была не нужна! Она так и подталкивала растерянную писательницу к высокому крыльцу прелестного белого здания, стоявшего на одной из красивейших площадей города, да еще и на высоком берегу Волги. Зимой здесь тоже было очень мило, и даже галки, истошно оравшие в старых липах, окружавших площадь, казались уместными и необходимыми. Лишней себя чувствовала только Алёна…
«Ничего у меня не получится! — твердила она себе, уныло косясь на носки не самых казистых в мире, к тому же и запачканных своих сапог. — Со мной этот англизированный русско-французский эмигрант и разговаривать не станет. Даст от ворот поворот, и все. Вообще для начала меня просто не пустят в гостиницу, придется тамошним церберам-охранникам что-то объяснять. А что объяснять-то?! Решат еще, что я проститутка, которая тут клиентов ловит… Хотя нет, не решат. Не похожа я на проститутку. На меня ни один порядочный клиент не клюнет, — с такой-то головой, в смысле — с черепом. Тем паче — клиент русско-французский. Ладно, сделаю физиономию топором и пойду с деловым видом. Авось испугаются топора и не остановят!»